Александр Бушков - Чужие паруса Страница 55

– Дай Бог, чтоб так и оставалось, – сказал Сварог…

Глава двенадцатая

Над бездной

Туман был липким, как паутина, и густым, как пароходный дым. «Кошачье зрение» его не пробивало. Включение «третьего глаза» тоже ничего не дало: туман принадлежал к явлениям исключительно природным, магией не тронутым.

Они не входили в туман. Туман образовался вокруг них, когда они плыли по чистой воде и впереди лежали кабелоты чистой воды, над головой тянулось светлым слоистым пирогом облачное небо, не происходило никаких перепадов температур, не нагоняло циклонов, не задували ветра, не проливались дожди. Просто-напросто от поверхности поползли бесчисленные дымки, словно заработали тысячи тихих гейзеров или закипело столько же подводных чайников. Но с кипением, слава Богу, сходство было лишь по виду. Кипятком не обдало – за что, конечно же, огромное спасибо. Вполне хватало того, что ни шиша не видно и кожу раздражали липкие касания.

Ничего хорошего от тумана ждать не приходилось. Не только потому, что от хорошего они напрочь успели отвыкнуть, успели забыть, а есть ли оно вообще – это ваше хорошее. Вдобавок всеми кишками, селезенками и прочим ливером плюс сердцем, мозгом, а также шестым и седьмым чувствами они ощущали, что вляпались в поганый туман.

Сварог находился в ходовой рубке, когда поползли дымки, на глазах быстро разраставшиеся в дымы. Никто и чихнуть не успел, как корабль окутали клубы сероватой липкой взвеси. Полминуты назад – рассматривай горизонт, пока не опупеешь, сейчас же – вытяни руку и пальцев не видать.

С ответом на вопрос дожа Тольго: «Что делаем, маскап?» – Сварог не торопился. Потому что – а фиг его знает, что мы делаем! Видятся две возможности: плыть или не плыть. По-гамлетовски. Быть может, плыть вслепую и наткнуться на рифы, мели, скалы и чудовищ? Иль бросить якоря и оказаться навечно запертыми в таинственном тумане?

– Я бы держал «полный вперед», – порекомендовал Тольго – вернее, его голос из тумана.

– Нечистые, гнилые места, – послышалось бурчание рулевого, тоурантца Паорга. – Тарос, заступись и помоги! Бежать надо…

Лишь сплющив нос о стекло компаса, можно разобрать его показания. Что, впрочем, лучше, чем если бы вообще было не разобрать. Кое-как, конечно, но поплывем по прямой, а не по кругу… Если компас не врет.

Вдруг раздался приглушенный возглас:

– Хур Симаргл!

– Что ты сказал?! – воскликнул Сварог.

– Я молчал, маскап, – отозвался Тольго.

– Не ты сказал «Хур Симаргл»?

– Не знаю я никакого Симаргла.

– И я не знаю никакого такого Хура, – это уже прозвучал голос рулевого.

То, что они не знали крылатого пса войны, это-то как раз неудивительно. Но что тогда за чертовщина?..

– Давай, Тольго, команду в машинное «полный вперед». Доверимся карте Ваграна. Там вроде бы ничего поблизости не отмечено, на что можно сесть или во что можно впилиться.

– Зато другого добра хватает, – пробурчал рулевой Паорг…

…Идти по кораблю приходилось вслепую, на ощупь. А как по-другому? Никак. Но Сварог сразу же для себя установил: начисто забыть о зрении, нету глаз, нечего на них надеяться и нечего впустую всматриваться. Зато что-что, а корабль за время плавания Сварог вдоль и поперек исходил-излазил, освоил, запомнил и изучил, и, как выяснилось, неплохо изучил.

Кому-то надо было оставаться в рубке, кому-то идти успокаивать экипаж, приказывать находиться до выхода из тумана на своих местах согласно вахтенному расписанию, не паниковать, не метаться, не бояться.

Сперва шаг был нетверд. Носком, прежде чем наступить, ощупывал опору, руки шарили по сторонам. Потом, с каждым пройденным каймом убеждаясь, что он находит то, что ожидал, и там, где ожидал, шаг становился все уверенней. Иногда сквозь туман проступали мутные очертания перегородок, что несколько помогало. Сварог, как всякий лишенный зрения человек, предельно напрягал слух. Доносился приглушенный гул старающихся машин, шелестела, перемежаясь звучными шлепками, разрезаемая форштевнем забортная вода, тревожно перекрикивались вахтенные матросы. Сварог добрался до ограждения трапа. Взялся за поручень. Когда из тумана показались очертания человеческой фигуры. От трапа между Сварогом и стеной ловко проскочила девушка, слегка коснувшись графа плечом, Стройная фигура, темно-рыжие волосы, кошачья пластика. Боже, да это…

– Мара!

Он инстинктивно рванулся было за ней в туман, но никого уже не было. Да и не могло, конечно, быть. Но все-таки но еще раз негромко позвал:

– Мара?

Понятно, что ему никто не ответил. Захотелось перекреститься. Это уже приобретало клинический характер. Одно из двух. Или с самим Сварогом что-то не в порядке, или с окружающей действительностью, окутанной туманом.

Туман просочился внутрь корабля, и в коридорах тоже не было видно ни зги. Гидернийские фонари с непроницаемой пеленой не справлялись. Лишь когда оказываешься от них на расстоянии в кайм, то можно различить сквозь серую муть пятно масляного цвета.

– Кто здесь? – Сварог услышал в коридоре шаги, постукивание по стенам и раздраженное бормотание.

– Маскап?! – воскликнули в серых клубах. – Это вы?!

Сварог узнал голос.

– Я, Кулк, я. Куда направляемся?

– Что происходит, маскап? – голос штурмана дрожал на самой высокой ноте напряжения. – Откуда здесь Черные офицеры?

– Кто?

– Офицеры гвардии короля Тоуранта. Мой брат служил в Черных офицерах…

Сварог и сам хотел бы знать, что происходит. И хотел бы верить, что чертовщина перестанет происходить, когда они выйдут из зоны тумана. А пока…

– Это марроги, Кулк. Призраки. Обойди-ка вторую палубу, передай: никому своих мест не покидать, на призрачные провокации не поддаваться. Потом возвращайся в рубку. Ясно?

– Слушаюсь, маскап.

– Выполняйте.

Четкий приказ и спокойствие командира должны подействовать благотворно. Даже если спокойствие командира показное.

Кулк исчез в направлении трапа, а Сварог продвигался дальше по коридору. Мастер Рошаль должен находиться или у себя, или в кают-компании. В каюте, соседней с капитанской, граф Гэйр рассчитывал обнаружить Клади.

Где-то далеко внутри корабля раздался крик. Его подхватили другие голоса, но вскоре все смолкло. Ничего удивительного, что люди кричат, когда мерещится всякая дребедень. У Сварога после встречи с Кулком несколько отлегло на душе – не ему одному являются марроги…

Не обнаружив, где надеялся, Рошаля и Клади и немного не добравшись до кают-компании, Сварог услышал пение:

Пускай презренный враг нас превзошел числом!Мы во сто крат сильней военным ремеслом!Мы выучкой сильны! Пусть к нашему редутуПротивник сунется, – мы с ним поступим круто:Раздавим, разметем! Готов любой солдатСкорее умереть, чем отойти назад!Нет в мире ничего отрадней этой доли:Достойно умереть в бою, по доброй воле!

Неповторимый командирский голос отчаянно фальшивившего Пэвера трудно было принять за наваждение. Сварог позвал его, пение прервалось. Перекликиваясь, они двигались навстречу и сошлись возле кают-компании.