Керк Монро - Убийцы чудовищ Страница 55

Едва наступила тишина, киммериец осторожно подошел к месту, где умерла тварь, сплюнул, увидев обугленную ямку и, отыскав щепочку, выкопал из спекшегося песка свой шурикен. Звездочка совершенно оплавилась, превратившись в бесформенный комок металла. Только затем варвар услышал низкий голос — к его безмерной радости, человеческий.

— А ну, встать, колдун поганый! Руки на виду держи, иначе железом нашпигуем!

Понятно, на бродящую среди столичного герцогского города нечисть славные блюстители даже не смотрят, а вот охотника на чудовищ готовы насадить на копья. Везде одно и то же! Человечество решительно не желает меняться в лучшую сторону.

— Именем его светлости… — вякнул было Конан, но сразу получил весьма чувствительный удар тупым концом пики в спину.

— Еще раз упомянешь своей поганой пастью имя вельможного Варта Райдора, проткну на месте, да так, что умирать будешь до конца седмицы! Парни, скрутить его! Живо в кордегардию дознавательной управы! По всему видно, колдун из Гипербореи!

«Ага, теперь я колдун из Гипербореи, — слегка отрешенно подумал киммериец, мучительно пытаясь вспомнить, прихватил он с собой именную бумагу герцога, или оставил дома. — Ничего, выпутаемся, где наша не пропадала! Главное, чтобы сразу не убили. А поэтому, до поры, до времени будем вести себя смирно…»

Кордегардия, сиречь караульное помещение с клетками для арестованных и неудобными конурами для месьоров чиновников, ничуть не отличалась от прочих подобных заведений в странах к Закату от Кезанкии — это Конан мог удостоверить как знаток. Правда, в государствах цивилизованных, подозреваемого не бросали незамедлительно в глухой карцер, предварительно надев крайне неудобные кандалы, схватывающие пальцы — чтоб колдовать не мог, изверг гиперборейский! В Аквилонии хотя бы пытались разобраться в чем дело, а потом били, в Немедии сначала били, потом разбирались, в Бритунии, как выяснилось, ни били, ни разбирались — сразу в темную. Бить, вероятно, будут потом.

Одно хорошо — обыскали, причем до неприличия тщательно. В руки месьоров государевых сыскарей попали все сколь-нибудь ценные вещи, начиная от пояса с украшениями-шурикенами (изъятие объяснено было тем, что узник может на поясе удавиться и через то миновать справедливого возмездия. Это при том, что ремень варвара был шириной в две ладони, и повеситься на нем смог бы только очень упитанный дарфарский гиппопотам), вплоть до оберега Ночной Стражи, который доставил чиновникам маленькие неприятности — попадая в чужие руки амулет начинал кусаться тонкими розовыми искрами, что для означенных чужих рук есть больно и обидно. Само собой, наличие у схваченного злодея волшебной вещи еще более уверило бритунийцев в том, что перед ними глава конклава Белой Руки, а то вовсе Тот-Амон, Тсота-Ланти и Ксальтотун в одном лице.

Мимоходом варвар поблагодарил всех известных ему богов — пергамент, подписанный Вартом Райдором оказался за пазухой и тоже был изъят. Однако, радужные надежды на всесилие герцоговой подписи и печати с грохотом рухнули. Не стоит даже говорить о том, что документ был немедленно объявлен наглой подделкой. Его милость королевский дознаватель, который займется делом убиения нечестивым магом невинного дитяти, обязательно разберется, какой негодяй изготовляет фальшивые манускрипты, на которых значатся высочайшие имена!

По подсчетам Конана, коротавшего время в компании одинокой крысы, вылезшей из норы взглянуть, кто соизволил посетить ее владения, в кордегардии он находился уже не менее четырех колоколов. К вечеру Гвай и остальные начнут беспокоится исчезновением киммерийца и обязательно отыщут его, однако варвара очень смущала перспектива оказаться на дыбе прежде, чем вмешаются друзья и герцог Райдорский. В связи с осадным положением, спущенные с цепи псы-сыскари особенно церемониться не будут, не в их это правилах, причем даже в более спокойные времена.

Помещение, которое любезно выделили единолично Конану, в точности напоминало жуткие байки про подвалы Латераны или Вертрауэна — страшных тайных служб Аквилонии и Немедии. В общем-то, никакие они не страшные (Гвай, например, сам в Латеране служил, что не наносит пятна на его честь), но ребятки из секретных канцелярий дело свое знают крепко. Учтем, что сейчас Конан очутился в обычнейшей кордегардии управы дознания городской стражи, где нравы попроще и помягче, но… Но киммерийца никак не вдохновляли заржавленное пыточное кресло, весьма удобная дыба и висящий на стенных крючьях набор инструментов, о которых и думать-то страшно, не то что созерцать воочию.

Единственная разумная политика (если вскоре оные инструменты сочтут нужным применить к заключенному…) — врать напропалую и говорить то, что захочет услышать чиновник управы. Тянуть время. Ты маг из Гипербореи? Да! Ты приехал в Райдор чтобы убить герцога? Конечно, всю дорогу повизгивал от нетерпения! Ты хочешь свергнуть короля и отдать Бритунию под власть гиперборейского конклаве темных магов, иначе известного как «Белая Рука»?

Именно, ваша милость! А сам я должен быть канцлером при новом короле Бритунии, точнее при королеве — слышали про Лухи, Ведьму Туманов? Вот ее-то и прочат на трон Пайрогии! То-то веселья будет! Боги всеблагие, бред какой…

Громыхнули ключи, заскрипел засов и взвизгнули дверные петли. Худшие предположения начали сбываться. Поочередно в камеру зашли трое. Пухленький самодовольный чиновничек с дубовыми листочками на рукавах колета, бледный молодой писец с безразличным взором и вполне обычный мужичок в кожаном фартуке, напоминающий бочара или плотника. Конан только ругнулся про себя — такие невинные дядюшки и являются худшими палачами. Не надо представлять себе заплечных дел мастера в виде обезьяноподобного громилы с волосатыми ручищами, заячьей губой и шрамом через все лицо. Правда жизни куда более скромна и беспросветна — пожилой худенький старичок в фартуке с одного движения руки заставит тебя признаться в том, что ты своими руками убил святого Эпимитриуса и в недалеком прошлом являлся императором Кхарии.

В дверном проеме маячили еще трое — гигантские фигуры охранников. Это на случай, если заключенный будет вести себя недостойно и его придется усаживать на милое железное креслице с ласковыми уговорами.

Чиновник и писец заняли места с противоположных сторон кособокого стола, палач скромно расположился в уголке. На некоторое время воцарилось многозначительное молчание — толстячок в форменном колете проникновенно изучал Конана. Последний ответил ему лучезарной улыбкой.