1941. Друид. Второй шанс (СИ) - Агишев Руслан Страница 57

На открытом всем взорам кузове располагалась высокая железная клетка с сидевшим там человеком, одетым в китель генерала войск СС. Это был, как доносилось из громкоговорителя, руководитель оккупационной администрации Генерального округа Белоруссия, Вильгельм Пауль Кубе, лично ответственный за гибель примерно сорока тысяч советских граждан. Именно он отдавал приказы закапывать живыми еврейских детей, сжигать в печах крематориев их родителей. Одетый в грязный мятый мундир с железным крестом у ворота, Вильгельм Кубе совсем не походил на того грозного и всемогущего гауляйтера оккупационной администрации, который заставлял дрожать только от одного своего взгляда. В его глазах плескался страх, тряслись губы. Вся скрюченная поза говорила о его шоке от всего происходящего.

Идея провести на самой главной площади страны шествие пленных и одного из высших партийных и военных чинов Германского Рейха представляется гениальной идей советского руководства, имеющей огромное идеологическое и пропагандистское значение. Нет никаких сомнений, что уже сегодня большинство самых известных мировых газет выйдет с сообщениями об этом, а фотография затравленного и опустившегося гауляйтера Кубе обойдет весь земной шар. И можно только представлять, какую злость все это вызовет у Гитлера и его приспешников…'.

Ранее утро. Несмотря на середину мая, мороз еще кусался. Партизаны, стоявшие на поляне в две шеренги, кутались в шинели и фуфайки, терли покрасневшие уши. То и дело поглядывали в сторону командирской землянки, откуда должны были выйти посланцы из самой Москвы и сообщить нечто важное.

О причине приезда таких высокопоставленных гостей ходили лишь слухи. Никто ничего толком не говорил. Правда, кое-что говорил, что из Москвы прилетел по душу их учителя. Мол, ему «дело шьют» за антисоветскую пропаганду и распространение религиозных взглядов. В это, естественно, никто не поверили, но осадочек остался у многих.

— Идут, идут… — наконец, побежал шепоток по рядам, когда со скрипом отворилась дверь землянки. — Все идут…. И учитель тоже.

Строй сразу же выровнялся, животы оказались втянуты, подбородки вскинуты к верху. Прямо образцовая часть.

— Товарищи партизаны! — генерал Меркулов встал перед строем, твердо смотря на бойцов. — Позвольте передать вам пламенный привет от товарища Сталина и большую благодарность за вашу борьбу!В эти страшные дни, когда фашистский меч завис над сердцем нашей родины, вы не остались в стороне, не разбежались по лесам, не спрятались в лесных ямах и подвалах! Со всей пролетарской ненавистью вы обрушились на ненавистного врага, пуская под откос эшелоны с техникой и живой силой, уничтожая немецких солдат и офицеров, взрывая склады с горючим и амуницией. Только за последний месяц силами вашего партизанского отряда было уничтожено до батальона живой силы противника, уничтожено два железнодорожных моста вместе с двумя эшелонами с танками и снарядами, взорвано четыре склада с боеприпасами и горючим. В этой связи руководством Советского Союза было принято решение наградить наиболее отличившихся членов отряда правительственными наградами… Рядовой Данило Алексеевич Потапенко! За личное мужество и отвагу, проявленные при захвате трех немецких грузовиков с боеприпасами и оружием, награждается медалью за отвагу!

Из строя вышел один из учеников друида, невысокий плотный парень в ватных штанах и серой фуфайке. Удивленный, он несколько раз обернулся к остальным товарищам. Похоже, не считал, что сделал что-то героическое.

— Старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили!

Следующим перед генералом Меркуловым вытянулся Яков.

— За проявленные особую храбрость, самоотверженность и мужество при пленении нацистского преступника генерала СС Вильгельма Кубе награждается боевым орденом Красного Знамени! Поздравляю Яков Иосифович!

Следом один за другим вышли из строя и оставшиеся ученики друида, также получившие боевые медали и ордена. Один — за целый взвод пленных немецких саперов, второй — за угнанный танк с военной базы, третий — за два подорванных железнодорожных эшелона.

Но самое главное произошло позже, в командирской землянке, где начался очень странный разговор. И окажись кто-нибудь свидетелем его, явно бы оказался в полном недоумении. Слишком о чудных вещах здесь говорили.

—… Рассмотрев вашу просьбу, Президиум Верховного Совета принял решение удовлетворить ваше ходатайство о предоставлении вам гражданства Советского Союза, — генерал Власик, встав с лавки, широко улыбнулся. В его руке появилась небольшая книжечка — паспорт с большими золотыми буквами — СССР. — Поздравляю вас, товарищ Найденов Гвен Михайлович. Теперь вы гражданин Советского Союза. За отчество и фамилию, надеюсь не обижаетесь. Придумали.

Взяв паспорт, Гвен крепко пожал ему руку. Теперь друид стал частью этого мира, частью большой новой семьи, которая нуждалась в его помощи.

— Это еще не все, товарищ Найденов, — генерал взял со стола большую бумажную папку и раскрыл ее на самой середине. — Мы обдумали ваше предложение о сотрудничестве и взаимопомощи и предлагаем создать закрытое административно-территориальное объединение — ЗАТО, сокращенно, в границах которого можно было бы и основать особое поселение с вашими учениками и всеми необходимыми атрибутами. После консультаций были отобраны два района — в Мордовской Автономной Советской Социалистической республике и в Липецкой области, которые полностью подходили по вашим требованиям — лесистая местность, невысокая плотность населения и отсутствие горных массивов. Вот карты, фотографии.

На стол легли фотографии с панорамой больших лесных пространств, узких речушек меж деревьев, крошечных деревушек, затерянных в самой чаще леса. Один из снимков Гвен сразу же взял руки, принявшись пристально рассматривать. Слишком уж изображенная там поляна напоминала пейзаж его родного мира. На какой-то миг даже поверил в это.

— Командование уже подготовило все для вашей эвакуации. В течение следующей недели войска Степного фронта начнут наступление, чтобы сковать силы противника и вынудить его стянуть все возможные резервы на это направление. Его будут поддерживать две бомбардировочные эскадрильи изтретьей воздушной армии, которые начнут бомбить глубокий тыл немцев, — генерал размашистыми движениями карандаша показывал направления ударов советских войск. — Одновременно мы начнем эвакуацию ваших людей. Подготовим полевой аэродром для дугласов, и, думаю, за четыре — пять темных ночей справимся.

Замолчав, Меркулов вопросительно посмотрел на друида. Всей своей позой при этом выражал нетерпение. Навалился на стол, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Словно бы спрашивал: и чего молчишь?

— Не-ет, — вдруг проговорил Гвен, отрицательно качая головой. — Сейчас нельзя.

На нем тут же скрестились удивленные взгляды Меркулова и Власика. Похоже, оба генерала искренне недоумевали, как можно было так ответить.

— В смысле⁈ Подготовка уже началась. Войска выдвигаются на позиции. Уже закончилось сосредоточение резервов, — помрачнел Меркулов, всем своим видом показывая неудовольствие. — Ты понимаешь, что говоришь⁈

Но Гвен и не думал отступать от своих слов.

— Это все вы не понимаете. Сейчас нельзя уходить. Ученичество еще не завершилось. У них еще слишком сильная связь с Лесом. Они чувствуют все, что чувствует Лес. По-хорошему, они теперь и есть Живой Лес, — друид пытался разжевать гостям прописные истины. Правда, плохо получалось. Жители местного мира давно уже забыли о своих корнях, о первородной связи с духами. Они стали частью нового мира — мира вещей, которые сами же и создали. — Увезти их сейчас, значит, сделать калеками, неполноценными. Это все равно, что отобрать младенца у матери. Но гораздо хуже другое…

Гвен кивнул в сторону отрывного календаря, висевшего на стене землянки. В неровном свете масляной лампы можно было различить дату — девятнадцатое апреля 1942 г.

— Наступила последняя декада апреля, называемого живицей в моем мире. Только сейчас смерть уступает место жизни, долгая зима сменяется весной. Золотое время для друида. Духи Живого Леса сейчас сильны, как никогда. Смотрите!