Роберт Говард - Кинжалы Джезма Страница 6

Затем натиск ослаб. Атакующие растаяли, словно фантомы в темноте, которая стала менее непроглядной. Восточный край каньона был очерчен слабым серебряным огнем поднимавшейся луны.

Тубал высунул язык, словно волк, и помчался за отступающими фигурами. Кровавая пена заляпала его бороду. Он споткнулся о чье-то тело и свирепо встал над ним, до того как понял, что это был мертвец. Затем Конан схватил его за руку. Тот чуть не сбил могучего киммерийца с ног, когда прыгал и храпел, как заарканенный бык.

— Подожди, глупец! — прорычал Конан. — Ты что, хочешь бежать в ловушку?

Тубал затих, к нему вернулась волчья осмотрительность. Вместе они бесшумно скользили за смутными фигурами, которые исчезли в пасти восточного ущелья. Здесь преследователи остановились, осторожно вглядываясь в черную глубину. Где-то далеко внизу, удаляясь доносился звук гальки, бьющейся о камень. Конан напрягся, как недоверчивая пантера.

— Собаки все-таки удрали, — проворчал Тубал. — Мы пойдем за ними?

Конан покачал головой. Нанайя была в плену, и он не мог позволить себе рисковать своей жизнью и бездумно броситься в черноту колодца, где на каждом шагу могла быть смертельная засада. Они вернулись назад в лагерь, сильно напугав лошадей, которые прямо взбесились от запаха свежей крови.

— Когда луна поднимется достаточно высоко, чтобы осветить каньон, — сказал Тубал, — они подстрелят нас стрелами из ущелья.

— Придется рискнуть, — ответил Конан. — Может быть, они плохие стрелки.

Они сели на корточки в тени утеса в тишине, когда лунный свет, неестественный и призрачный, залил каньон, и валуны, уступы и стены приобрели четкие очертания. Ни один звук не потревожил нависшего спокойствия. Затем, в появившемся свете, Конан исследовал четыре трупа, оставшихся после атаки. Всмотревшись в одно за другим бородатые лица, Тубал воскликнул:

— Служители дьявола! Сабатинцы!

— Ничего удивительного, что они смогли подкрасться, словно кошки, — пробормотал Конан. В Шеме он изучил непостижимую скрытность этого древнего и отвратительного культа, который поклонялся Золотому Павлину под мрачными куполами проклятой Сабатии. — Что они здесь делают? Их родина — Шем. Давай-ка посмотрим… Ха!

Конан открыл одежду одного из мужчин. Там, на льняной куртке, которая покрывала плотную грудь сабатинца, стала видна эмблема с рукой, держащей кинжал в форме пламени. Тубал сорвал туники с остальных трех тел. На каждом был кулак и кинжал. Он сказал:

— Что это за культ эти Прячущиеся, что они объединили людей из Шема и Кхитая, расположенных на тысячи миль друг от друга?

— Это как раз то, что я собирался выяснить, — ответил Конан. Они снова уселись в тени утеса в молчании. Затем Тубал поднялся и сказал:

— Что теперь?

Конан указал на темные пятна на каменистой земле, которые в лунном свете стали лучше видны.

— Мы можем идти по этому следу.

Тубал вытер и вложил в ножны свой нож, пока Конан обматывал вокруг своего запястья кольца тонкой прочной веревки с трехзубым железным наконечником на конце. Такая веревка бывала очень полезной в те дни, когда он занимался разбоем. Луна поднялась выше, проложив серебряную дорожку до середины ущелья.

В лунном свете они приблизились к входу в ущелье. Не зазвенела ни одна тетива; ни один дротик не пронесся сквозь ночной воздух; ни одна скрытная фигура не промелькнула между теней. Кровавые капли испещрили каменистый пол; сабатинцы несли тяжело раненого с собой.

Он вошли в ущелье пешими, так как Конан считал, что их враги тоже были пешими. Кроме того, ущелье было таким узким и извилистым, что верхом на лошади было бы неудобней сражаться.

На каждом повороте они были готовы наткнуться на засаду, но кровавые капли вели их вперед и ни одна фигура не преграждала им пути. Пятна крови были уже не такими большими, но по ним еще можно было определить направление пути.

Конан ускорил свои шаги, надеясь перехватить сабатинцев. Хотя они и отправились намного позже, раненый и пленница должны были замедлить тех. Он думал, что Нанайя все еще жива, иначе они наткнулись бы на ее тело.

Ущелье пошло вверх, сузилось, затем расширилось, опустилось, повернуло и вывело в другой каньон, идущий на восток и на запад. Кровавый след вел прямо к отвесной южной стене и исчезал.

Тубал хмыкнул.

— Кушафские собаки сказали правду. След обрывается у утеса, через который только птицы перелететь.

Конан озадаченно остановился. Они сошли с древней дороги в ущелье Призраков, но без сомнения, это был путь, которым шли сабатинцы. Он пробежался взглядом вверх по стене, которая поднималась прямо вверх на сотни футов. Над ним, на высоте пятидесяти футов выглядывал узкий выступ, имевший не более, чем несколько футов в ширину и четыре или пять шагов в длину. Он казалось не предлагал никакого решения, но на полпути к выступу он увидел смутное пятно на каменной стене.

Размотав свою веревку, Конан раскрутил тяжелый конец и бросил его высоко вверх. Крюк ударился об край утеса и зацепился. Конан полез вверх, цепляясь за редкие, гладкие выступы так же быстро, как большинство людей поднималось бы по лестнице. Когда он добрался до пятна на стене, он убедился, что это была высохшая кровь, которую мог бы оставить раненый, карабкающийся сам или поднимаемый друзьями вверх на выступ.

Тубал внизу ерзал и пытался выбрать место, с которого было бы хорошо видно уступ, так как он боялся, что там могут быть невидимые снизу убийцы. Но площадка была пустой, когда Конан выбрался на нее.

Первое, что он увидел, было тяжелое бронзовое кольцо, вделанное в камень и невидимое снизу. Метал был отполирован от частого использования. Края уступа были запачканы кровью. Капли вели к через площадку к отвесной стене. С этого места было видно, что она сильно выветрена. Конан увидел кое-что еще: грязный отпечаток кровавых пальцев на каменной стене. Он изучил трещины в скале, затем положил свою руку поверх отпечатка окровавленной руки и надавил. Часть стены плавно отошла внутрь. Он всмотрелся в дверь узкого туннеля, слабо освещенного луной где-то в дальнем конце.

Осторожно, как кладущийся леопард, он шагнул внутрь. Сразу же он услышал резкий вопль Тубала, которому показалось, что он растворился в твердой скале. Конан высунул голову и плечи, чтобы дать знак своему сообщнику замолчать, а затем продолжил свое исследование.

Туннель был короткий; лунный свет проникал в него с другого конца, где в нем была трещина. Трещина шла прямо на сотню футов и делала крутой поворот, словно ножевой разрез прошел сквозь твердую скалу. Дверь, в которую он вошел, была каменной плитой неправильной формы, висевшей на тяжелых, смазанных бронзовых петлях. Она идеально подходила к отверстию, ее неправильная форма придавала появлявшимся у входа трещинам утеса более, чем натуральный вид.