Керк Монро - Убийцы чудовищ Страница 60

— Госпожа Асгерд, Гвайнард дома? — послышался жалобный голос, принадлежащий соседу, месьору Харту, жившему на соседнем дворе. — У меня… У нас чудище в хлеву!

— Какие могут быть чудища среди ночи? — задал сам себе вопрос Конан, хотя отлично понимал его бессмысленность. Ночью-то как раз больше всего работы.

Месьор Харт, перепуганно бормоча и перебиваясь с пятого на десятое, рассказал по дороге, что зашел в сарай проверить скотину а там… Там такое! Более внятных объяснений добиться не удалось — Харт трясся и отмахивал правой рукой знаки, отгоняющие нечисть.

Заглянули в сарай, осветив его факелами. Животные — две коровы и десяток коз спокойны, значит нечистая сила в хлеву отсутствует.

— Где чудовище? — посуровел Гвайнард, который терпеть не мог, когда охотников отрывают по пустякам.

— Вот! — месьор Харт подвел охотников к загону для свиньи. — Сами гляньте, пакость какая!

Здоровущая неповоротливая свинья лежала на боку даже не глядя на людей. К ее соскам приникли поросята, родившиеся, видимо, несколько дней назад. Но среди обычнейших розовеньких свинок кормилось существо, меньше всего похожее на поросенка: лопоухая маленькая тварь с глазенками навыкате, четырьмя рожками, синеватой кожей, покрытой белесой редкой щетиной и коротким завитым хвостиком, раздвоенным, словно змеиный язык.

— Тьфу, пропасть! — сплюнул Гвай, — Нашли чудовище, тоже мне! Детеныш лесного гоблина, забрался в хлев покушать. Один вопрос, каким образом он сюда попал? Лесные гоблины к человеческому жилью вообще никогда не подходят, боятся. А этот, по всему видно, новорожденный. Подкинули? Какому человеку в здравом уме придет в голову подкидывать в хлев гоблиненка? Месьор Харт, незачем закатывать глаза — он безобиден, как муха!

Гвайнард взял крошечного уродца за шиворот, оторвал от неиссякаемого источника молока и попросту выкинул из хлева на улицу. Из темноты донесся обиженный писк.

— Идем домой, завтра вставать рано, — буркнул предводитель отряда, бросил клинок в ножны и покинул хлев. Только на пороге дома Асгерд тронула Гвая за плечо:

— Послушай, ты главное-то заметил?

— Что — «главное»?

— У свиньи недавно отошел послед, она не успела его сожрать. Валялся в соломе, можно было рассмотреть. Ты раньше встречал свиней, ни с того, ни с сего, рожающих лесных гоблинов? Я — никогда!

Глава третья

Выезд маленького каравана из Райдора не был сопряжен с излишними трудностями, однако на воротах, охраняемых едва ли не полусотней стражников и гвардейцев герцога, всех Ночных Стражей непременно проверили на принадлежность к нечистой силе — сунули под нос серебряные зеркала и заставили пожевать чеснок. Обижаться вовсе не следовало — Гвай самолично присоветовал светлейшему именно таким образом выявлять чужаков, которые вполне могли пробраться в город.

Осадное положение теперь было введено по всем правилам — открыты для прохода лишь Полуденные ворота Райдора, на стенах и возле зданий управ стоит угрюмая стража, продажа продуктов разрешена только под надзором зорких и внимательных ребят из ведомства месьора Атрога, которым строго-настрого указано задерживать всех подозрительных личностей и с осторожностью препровождать оных куда следует. Виселица перед замком пополнилась еще тремя украшениями — на груди каждого казненного висит табличка с не блистающими разнообразием надписями: «Гиперборейский шпион», «Колдун из Халоги» и «Отравитель колодцев». Опытный в подобных делах Конан крепко подозревал что эти неудачники не совершили ничего страшнее банальной кражи, но были призваны послужить государству в тяжкие времена в качестве наглядного доказательства силы и действенности герцогской власти. Политика, ничего тут не попишешь.

После проверки у ворот к Гвайнарду подошел неприметный серенький человечек и втихомолку передал поклон от его милости Атрога Гайарнского. Его милость просили поблагодарить за услуги и передать, что рекомендации Ночной Стражи исполнены в точности: герцог с семьей покинули город ночью, перебравшись в укрепленный замок Эрдат, что в грасскаальских предгорьях. Еще его милость указали забрать клетки с птичками — почтовыми ястребками, которые доставят любое донесение по назначению.

Когда ажурные ивовые клетки взгромоздили на спину тяжеловоза, и десятник отметился в подорожных невнятным росчерком, можно было отправляться.

Четыре всадника (трое на обычных лошадях, один на сартаке), медовой масти боссонский тяжеловоз и два заводных коня покинули ощетинившийся перед неизвестной опасностью Райдор без сожаления. Впереди ждала интересная и опасная работа, а что еще требуется в жизни настоящему охотнику на монстров?

Отряд обошел город с Полудня на Полуночный восход, оставив за спиной скалу с чернеющей коробкой опустевшего герцогского замка и направился по тракту на Четырехдолье, к владениям барона Олема Дортона, ленного вассала его светлости Великого герцога Райдорского. По сведениям, барон был молод, хорош собой, являлся отчаянным охотником и гулякой, а заодно владел едва ли не самыми лучшими угодьями этого отдаленного края. Четыре прекрасные долины, расположенные между Когтями Дракона приносили Олему исправный доход. Сюда же добавим два бывших серебряных рудника кезанкийских гномов, которые барон без всякого зазрения начал вновь разрабатывать, да неплохое наследство матушки — весьма богатой графини из самой Пайрогии.

Как поговаривали, барон Дортон был гостеприимен и разухабист, как и всякий дворянин, живущий в невообразимой глуши Полуночной Бритунии. Если подходить научно, Четырехдолье являлось самой отдаленной точкой всего Заката, если таковым считать квадрат, образованный цепью Граскааля, Эйглофиата и Киммерийских гор с Полуночи, побережьем Пущи Пиктов с Заката, берегами Великого Океана с Полудня и самым протяженным на материке Кезанкийским хребтом с Восхода. Словом, медвежий угол, каких поискать.

На протяжении первых лиг пути ничего интересного или загадочного не происходило. Лошади шли размашистой рысью, тяжеловоз по имени Малыш пыхтел, будто кипящий котел, но это вовсе не означало усталости — как сказала Асгерд, такой большой зверь и дышать должен много. Сартак Конана вовсю передразнивал певчих птиц — это животное, кроме хищного нрава и неотличимого от лошади внешнего облика, обладало великолепным талантом имитатора. Не столь давно сартак умудрился выучить даже несколько особо крепких киммерийских словечек, услышанных от Конана, чем вводил непосвященных в немалое смущение — надо же, говорящая лошадь! Хотя сартак получил от хозяина непритязательное имя «Гнедой», варвар всерьез подумывал переименовать его в «Попугая», благо у старого приятеля Конана по морским приключениям в Зингаре, боцмана карака «Вестрел» Зелтрана, как раз имелся яркий дарфарский попугай, за долгие годы запомнивший немало сугубо пиратских выражений, которые в приличном обществе не употребляются.