Конец века (СИ) - Респов Андрей Страница 62

Люблю автомобили советской эпохи: никаких тебе фильтров или клапанов защиты в горловине. Оставалось надеяться, что виденного мной в багажнике короткого шланга хватит, чтобы достать до уровня топлива в перевёрнутом бензобаке. Старый дедовский способ «отсоса» не слишком безопасен, но прост, как кувалда. А искать топливную магистраль у копейки, особенно если не знаешь где она, такое себе удовольствие…

Всё сложилось как нельзя лучше, разве что пришлось приложить усилия при открывании немного заклинившего багажника. Ну и как водится глотнуть толику бензинчика, да ещё понервничать в поиске спичек и зажигалки. Последняя необходимая деталь отыскалась в бардачке.

За криминальными заботами не заметил, как утро вошло в полную силу. Но осенняя мгла рассеиваться не спешила. Ледяной дождь сменился обильным снегопадом. Что ж, погода на стороне Миротворца…

Бензиновая дорожка занялась блёклым бездымным пламенем, которое быстро побежало к многострадальной копейке. Я не стал дожидаться фаер-шоу и постарался ретироваться вдоль дна оврага к более пологому склону. Уже находясь наверху услышал неожиданно громкий взрыв и обернулся: клубы жирного чёрного дыма контрастировали с грязно-белым цветом неба, с которого медленно и величаво падали крупные хлопья снега.

Глава 18

Глава восемнадцатая

Это — тебе… Это — мне… Это — опять тебе… Это — обратно тебе…

Это всё время тебе!

Попандопуло. «Свадьба в Малиновке»

Домой добирался битый час. От мокрого снега дороги раскисли, будто и не по городу шёл. Хозяйка ещё спала, когда я тихонечко пробрался к себе в комнату, скинув промокшие насквозь кроссовки. Уже внутри стащил с себя всю одежду, в которой пережил ночные приключения и без жалости скомкал её в один узел, запихнув в старую рваную наволочку.

Натянув едва просохшие за ночь штаны от афганки, метнулся в баню, прихватив кусок хозяйственного мыла. Там в предбаннике наскоро помылся едва тёплой водой из чана, избавляясь от остатков грязи, пота и посторонних запахов. Тёр кожу так, будто пытался соскрести все свои грехи. Очиститься получилось, а вот насчёт грехов — не знаю.

Растёрся полотенцем до жгучей красноты и, вернувшись в комнату, переоделся в слаксы, водолазку, новые туфли и кожаный пиджак. С сожалением посмотрел на наволочку с грязными вещами.

Выданная Орлинду куртка, джинсы, с которыми почти сроднился, кроссовки «Рибок» — всё на выброс. Эх… Нечего причитать, Гавр! Это улики. Возможно это и паранойя, но бережёного, как говорится, Бог бережёт, а не бережёного — конвой стережёт. Опять же, мы нынче при деньгах.

— Чуть свет — и он уж на ногах. Денди, как есть истинный денди! — встретила меня выглянувшая из кухни Валентина Петровна, — опять на тренировку затемно бегал?

— А то! — бодро ответил я, — в здоровом теле здоровый дух!

— А побриться бы не мешало, Гаврила. Да и потеплей бы оделся. Душу отморозишь. Иди, творожку отведай, у Митрофановны раздобыла. Знатный творожок. Да ещё с медком.

— Эх, Валентина Петровна, вы же мёртвого уговорите!

— Так с устатку и сухарь кренделем покажется, иди садись, потом побреешься. Я воду поставила.

— Я вас обожаю, Валентина Петровна! — садясь, я изловчился и чмокнул хозяйку в щёку.

— Вот ещё! — нахмурилась женщина, но в глазах её блестели весёлые искорки, — давай ешь, не то на занятия опоздаешь.

— Не опоздаю, — промычал я, набивая рот творогом, щедро сдобренным мёдом, — у нас первой пары нет, — нагло соврал я.

После сытного завтрака, последовав совету хозяйки, тщательно побрился и побрызгал на щёки найденным в своём небогатом скарбе одеколоном «Атташе». Когда-то в нулевых, ностальгируя по прошлому, тщетно пытался найти его на интернет-площадках. Лишь на паре аукционов мелькнул и пропал. А запах замечательный. Вот ведь как: неожиданно заново «снюхаться» пришлось.

Надушенный, чистый и целеустремлённый с неизменным дипломатом выдвинулся…нет, не в институт. Понедельник обещал выдаться нелёгким, но не тяжелее воскресенья. Альма-матер пока подождёт.

Долбанный африканец всё никак не выходил из головы. А в дипломате лежали тщательно пересчитанные сорок две тысячи долларов с хвостиком. По нынешним временам о-очень приличная сумма! И не только по нынешним.

До свободного обмена валюты гражданами будущей России ещё больше полугода. А пока, в доживающем последние месяцы СССР, это всё ещё статья уголовного кодекса. 88-ая, если память не изменяет. «Бабочки» на языке тех, кто в курсе. А учитывая размеры суммы… на том же самом сленге мне корячилась пятнашка, и если бы не нынешний бардак, то и вышка по соразмерности.

Увы, учитывая четыре трупа, часть из которых догорает в овраге, а остальные ожидают перемещения в морг в доме на Серова, это сущие мелочи. Не знаю, как у местных криминалистов с выполнением служебных обязанностей, но при упаковке баксов решил на всякий случай использовать перчатки, благо их у студента-медика в загашнике, как у дурака махорки.

Господин Орлинду изволил дрыхнуть, дверь открылась только через несколько минут настойчивого стука ногой. Заспанный африканец, облачённый в ярко-алый шёлковый халат, соизволил явить свой лик цвета подсохшего гуталина. Пахнуло перегаром.

— Ола, Орлинду! Ты один?

— Сим, кларо…э-э-э…

Я запихнул тормознутого по утреннему времени африканца внутрь и закрыл за собой дверь, повернув ключ в замке.

— Люговой, ти что? — к Орлинду от неожиданности вернулся акцент.

— Спокойно, эмку, я Дубровский! Шутка. Или ты знаешь, кто такой Дубровский? Ладно, не парься. Присядь, амиго. Я принёс тебе два известия: пренеприятное и дающее надежду.

— Что случилось, виджана? — африканец сел в своё кресло, потянувшись за банкой импортного пива, батарея которых громоздилась на журнальном столике среди свежих номеров «Плейбоя» и «Пентхауса».

— Красиво живёшь, Орлинду. Хочу тебя уведомить, ты всё-таки меня подставил.

— Так…ты можешь толком сказать, Люговой?! — нахмурился африканец, — ты выглядишь раздражённым. Тебе что, не заплатили за работу?

— Ты проницателен, мой друг, но недостаточно. Заплатили. И ещё как! Сейчас в большом и богатом доме твоего компаньона на улице Серова дожидаются милицию пять трупов, два больших чемодана с наркотой и куча левого огнестрельного оружия. В подробности я не вдавался, в чемоданах то ли кокс, то ли героин. Не это главное. Его собственная охрана решила пощипать своего босса. Получилось довольно жёстко. Кто там чего и зачем — мне до лампочки. Но в доме сейчас только трупы. Милиция пока не в курсе. Надеюсь, мне удалось уйти чисто. О передаче твоему компаньону товара, я так полагаю, знают ещё как минимум курьеры, которых мы встречали в аэропорту. К тому же наверняка есть люди, которые работают с хозяином помимо тебя. Кто-нибудь из них в курсе твоих отношений с хозяином? Знает, что ты, к примеру, меня сосватал в помощники?

— Погоди…э-э-э, Люговой, не части, — я впервые видел вживую, как бледнеют негры. Лицо Орлинду стало необычайно серого цвета, но нужно отдать ему должное, бывший начальник службы безопасности президента, пусть и банановой республики, быстро пришёл в себя и как-то подозрительно сразу мне поверил. Уж не связан ли товарисч с нападавшими?

— Сколько времени прошло, как ты ушёл оттуда?

— С момента нападения? Часа четыре. Ты не ответил на мои вопросы, эмку, — надавил я голосом.

— Меня знают, о тебе нет. Так, погоди, не отвлекай! — он порывисто вскочил, пробормотав: «Ки порра эсса? Мерда!»

— Надо валить, и быстро, пока на тебя не вышли. Вряд ли хозяева чемоданов и подельники хозяина будут к тебе снисходительны. Что у тебя на родине грозит за подозрение в крысятничестве?

Орлинду молча провёл большим пальцем по горлу и мрачно посмотрел на меня.

— Как не вовремя…бизнес только пошёл в гору. Но ты должен знать, Люговой, я не крыса.

— Мне это по барабану, эмку. Вот доказать твою непричастность к происшедшему будет сложно. Да и не будут наркоторговцы особенно разбираться. Кстати, по поводу свалить, никто ведь не заставляет тебя насовсем покидать эту страну, Орлинду. Уедешь на годик-другой, всё утихнет, там или ишак сдохнет, или падишах, потом вернёшься. Такой сообразительный и ловкий мачо найдёт чем заняться.