Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин Страница 62

Обычно я прихожу первым. Как было сказано выше, телепортофобия моя вызывает кое у кого раздражение, так что лучше не опаздывать. Я, видите ли, единственный, кто попадает внутрь по старинке, через порог. Остальные пользуются демонстрационной блямбой, выскакивая, как пузырь на воде, за минуту-другую до начала рабочего дня.

(А вот интересно: они из тех же самых атомов собираются или из местных? Из подручного, так сказать, материала… Не знаю. Честно говоря, боязно представить.)

Тоха и Тася, как и ожидалось, уже на месте. Начальство, слава богу, задерживается. Пять минут на то, чтобы отдышаться, — и можно приступать к обязанностям.

— Бежал, что ли? — насмешливо спрашивает Тоха.

— Ох, ребята… — говорю я со стоном (и вправду ведь пришлось пробежаться).

— От бывшей жены… — соболезнует догадливая Тася.

Оба молоденькие, умненькие, с юморком. Разница в возрасте нисколько нам не мешает. Только вот насчет бывшей жены Тася, пожалуй, напрасно. Не слишком удачная шутка. Развелись мы с супругой исключительно из-за моей нелюбви к прогрессу. Сами прикиньте: она — пых! — и уже в развлекательном центре (или куда мы там с ней собрались), а мне-то — через весь город переть! Кстати, история типичная, много тогда из-за этого семей распалось.

Хорошо, мама не застала нашего разрыва. Сильно бы расстроилась.

А начальства все нет. Клиентов — тоже. И я рассказываю ребятам про даму из сквера. Меня слушают внимательно, с преувеличенной серьезностью.

— Так-то вот, господа бесы! — заключаю с ехидцей. — Считайте, что вы разоблачены…

Атлетически сложенный Тоха уставился на меня — и молчит. Физиономия — мрачная. Наконец спрашивает отрывисто:

— Как выглядела?

— Кто?

— Тетка.

Обрисовываю в общих чертах внешность моей недавней собеседницы.

Тоха поворачивается к Тасе.

— Утечка информации, однако, — озабоченно изрекает он. — Доложить надо.

Достает свой телик — и вспыхивает.

Чертыхаюсь, протираю глаза. Пока я это делаю, сослуживец мой успевает сойти с демонстрационной блямбы, куда он только что переместился, — и снова приближается к нам.

— Доложил? — спрашивает его хрупкая черноволосая Тася. Спрашивает без улыбки — с юморком у обоих, повторяю, все в полном порядке.

Тоха сокрушенно покачивает крупной бритой под ноль головой.

— Слушай, там такой переполох поднялся…

— Где? — невольно подыгрываю я.

— Где-где… В геенне, понятно, огненной, где еще? Где я сейчас докладывался!..

— Что-то быстро ты доложился, бесяра…

— Это у нас тут быстро. А там время по-другому идет.

Бесы поворачиваются ко мне и смотрят, не мигая.

— С теткой — понятно, — размышляет вслух тот, что принял облик Таси. — А с ним как поступим?

Бес, принявший облик Тохи, в раздумье.

— Одно из двух, — цедит он, меряя меня взглядом. — Либо замочить…

— Нет, — решительно протестует бес по имени Тася. — За мученика проканает, в рай попадет… А телепортируем-ка мы его!

— Точно! В преисподнюю его, козла… Мало того, что знает много, — он еще и на работу опаздывает!

И они подступают ко мне с обеих сторон.

Я уже взят под локотки, но тут на демонстрационной блямбе во весь свой долгий рост воздвигается Стас. Станислав Казимирович. Начальство. Владелец мини-маркета.

— А ну-ка прекратить! — прикрикивает он на расшалившийся персонал. — Совсем уже сдвинулись… Клиенты были?

— Ни одного.

— Плохо. — В задумчивости он смотрит на входную стеклянную дверь. — Я вот думаю: может, совсем их убрать?

— Кого? Клиентов?

— Двери… В других маркетах давно уже убрали. А то какой-то у нас фасад несовременный… непродвинутый…

— Как же… совсем без дверей?

— А зачем они теперь вообще? Если подумать, такой же пережиток, как автомобиль…

Тоха и Тася поглядывают на меня с сочувствием. А я стою ни жив ни мертв. Дожимают, ох дожимают… Автотранспорт вымрет — бог с ним, с автотранспортом, как-нибудь пешком дошкандыбаю. А вот если двери искоренят как явление… Тогда все. Покряхтишь-покряхтишь да и пойдешь покупать телик. Дешевенький. Кнопочный. Хотя нет, не позволят. Продаешь телики — ходи с продвинутым, чтобы клиенты видели…

И тут — о радость! — стеклянные створки раздвигаются, в мини-маркет входит первый посетитель. Я готов его расцеловать. Мог ведь телепортировать (код демонстрационной блямбы — на вывеске), а он, умница, взял да и вошел!

* * *

Если совсем честно, то пугает меня вовсе не риск потерять сотню-другую молекул на финишной блямбе. Или, скажем, прихватить несколько лишних из окружающей среды. Даже случись что-нибудь этакое, полагаю, вряд ли моему нежно любимому организму будет нанесен серьезный ущерб. Да и психологически, насколько я могу судить, от пыха к пыху никто не меняется. А вот сам факт сборки-разборки…

Собственно говоря, что есть телепортация? Многократное самоубийство. Там умер — тут воскрес. Не хочу! Нет, я понимаю: умирать страшно только по первому разу — потом привыкнешь… Все равно не хочу! И ничего не могу с собой поделать…

Выспрашивал знакомых, что они при этом чувствуют. Ничего, говорят, не чувствуем. Пых — и там! Кончай, говорят, ерундой заниматься, а то неловко уже за тебя…

В чем-то они, конечно, правы. Не жизнь, а сплошное неудобство. Взять, к примеру, обеденный перерыв. Возле того перекрестка, где меня чуть было не загребли сегодня в свидетели, притаился замечательный погребок. Кормят вкусно и дешево. Насыщаться мне, однако, приходится в гордом одиночестве: пока доберусь туда на своих двоих, Тоха и Тася как раз доедят второе. Не сидеть же им и не ждать меня, в самом-то деле…

Кстати, в погребке имеется и служба доставки, но то ли юные мои сослуживцы предпочитают питаться в более культурной обстановке, нежели наша подсобка, то ли брезгуют телепортированной пищей. Если так, то совсем смешно…

Но нет худа без добра. Накрепко затвердив мамины заветы, в каждом неудобстве я нахожу свою прелесть. Например, пешая прогулка полезнее телепортации — иначе с возрастом обезножишь. Маршрут мой пролегает через тот же скверик, поскольку на пути нет ни единой блямбы, а стало быть, иди смело, без опасения влепиться в выскочившего прямо перед тобой портача.

А блямбы отсутствуют потому, что скверик — пешеходная зона и, кстати, место сбора оппозиции. Митингуют, бранят эпоху, агитируют… Слышали бы вы, как они искажают и уродуют мои заветные мысли, выдавая их в таком дурацком виде, что начинаешь уже сомневаться в собственных убеждениях! Поэтому сам я в их компанию вторгаюсь редко.

Час дня. Все скамьи заняты. На одной из них я замечаю сегодняшнюю свою знакомую. На сей раз она охмуряет тощую девицу в трауре. Одно слово — стервятники. У человека горе, а она ей про геенну огненную! Подойти, что ли, вмешаться?.. Впрочем, вскоре выясняется, что помощь девице не нужна