Джон Норман - Капитан Страница 63

Глава 23

Маленькая рабыня, закутанная в плащ, встала на колени, дотронувшись до цепи, тянущейся от ее запястий, и нащупала тяжелое кольцо, ввинченное в пол.

Только этим вечером она была продана на аукционе в магистрате, где было выставлено множество вещей — не только женщин, но и забытых в транспорте предметов, ничейных чемоданов, конфискованного имущества, пойманных бродячих собак и прочего.

Она осторожно пощупала кольцо, пробуя тонкими пальцами его крепость.

Конечно, она была выставлена на продажу обнаженной.

Она старательно выполняла команды. Ее совсем не нужно было бить, даже один раз.

Она все еще не могла забыть, как поднялась на высокий и широкий помост, ярко освещенная, почти испуганная, не видя присутствующих, только чувству я грубые доски пола под ногами. На ее шее висел легкий ошейник с цепью, не стесняющий движений. Направляя ее концом плети, распорядитель торгов один раз коснулся ее тела, и рабыня вскрикнула, как будто ее ударили.

Кольцо в полу показалось ей чем-то знакомым. Она ощупала пол вокруг себя.

Она пыталась убедить себя, что устроила для зрителей хорошее зрелище, но понимала, что это самообман. Несомненно, это хорошее зрелище было делом рук распорядителя аукциона, и нелепо было бы думать, что здесь играли свою роль ее решения или желание вести себя вызывающе. Она была всего лишь вещью, которую выставили на всеобщее обозрение, в различных положениях, при разном освещении. Однако как только прозвучало предложение, рабыню буквально ошеломили нахлынувшие на нее странные, возбуждающие, непонятные чувства. В этот момент она впервые по-настоящему поняла, что она — вещь, живая, теплая, чрезвычайно чувственная, умная, невозможно желанная вещь, собственность, которую большинство мужчин ценит наравне с золотом и алмазами, за которую они способны убить. Она попыталась подавить эти мысли и прогнать из воспоминания. Неужели она вела себя на е, как рабыня? Она возбуждалась от криков м Она чувствовала любопытство и желание, волнами накатывающие на нее, вызывающие странные чувства. Она чувствовала саму реальность — жестокую, неопровержимую — и это чувство возникло откуда-то изнутри. Впервые в жизни у нее не было выбора На помосте стояла всего лишь краснеющая, испуганная, взволнованная рабыня. Но теперь она вновь перепугалась. Один из покупателей, судя по койкам все время повышал цену. Он предложил за нее сорок даринов — сумма была неимоверно высока за рабыню, проданную на аукционе магистрата, и распорядитель остался доволен, но для невольничьего рынка даже маленького городка сумма была ничтожна. Конечно, богачи редко посещали аукционы магистрата находя их неинтересными для себя. К тому же девушка даже не была обучена. Но теперь она поняла, что принадлежит не городу, а некому частному лицу. Теперь у нее был хозяин! Она ощупывала кольцо и пол вокруг себя, и ее пальцы слегка дрожали.

Она вскрикнула, когда сильные, грубые руки схватили ее за шею и принялись развязывать шнурки капюшона, а затем проникли под капюшон, не снимая его Руки дотронулись до ее дрожащих, полуоткрытых губ и эти руки, несомненно, были мужскими. Рабыня почувствовала, как ее волосы, сбившиеся под капюшоном, мягко рассыпались по плечам. Она чувствовала почти любопытство. Перед продажей ее волосы вымыли и тщательно причесали, но потом они смялись под капюшоном. Перед продажей ее также сбрызнули духами — вероятно, слишком хорошими для рабыни, но она была заклеймена только сегодня днем. Вероятно кто-то считал, что это скрасит ее первую ночь в цепях, во власти хозяина. Но скорее, этот запах должен был побудить хозяина повнимательнее отнестись к ней. Конечно, духи были дешевыми — чего еще следовало ожидать от аукциона магистрата! Кроме того, этими духами обычно пользовались рабыни, подчеркивая уязвимость своей красоты. Рабыня чувствовала, как стоящий рядом человек принюхивается к запаху духов.

Она не осмелилась заговорить.

Она знала, что она рабыня.

К ее губам осторожно поднесли и наклонили стакан. Рабыня почувствовала вкус каны и захотела еще, но стакан уже убрали. Она едва успела смочить губы.

Она поняла, что теперь другие будут решать за нее, что и в каком количестве она будет пить. Ее губы дрогнули. Она услышала шорох, как будто что-то сломали — должно быть, печенье. Тут же кусочек печенья прижали к ее зубам, раздвинув губы.

Она хотела поднять руки, но поскольку они были скованы, то поднести их ко рту оказалось невозможным, не меняя позы, а на это рабыня не решилась. Она открыла рот, взяла из рук хозяина кусочек печенья и съела его.

Рабыня удивилась чувствительности и мягкости собственных губ — они отзывались на самое легкое прикосновение. Она едва понимала, что означают ее ощущения. Она почувствовала, как к ее губам поднесли еще кусок. Даже такое прикосновение она воспринимала отчетливо и ясно. Все ее тело ожило и наполнилось беспомощным возбуждением. Ее кормили.

Она опять открыла рот, слегка приподнимая голову, всем своим видом показывая, что голодна. Ей должны дать еще!

Ей ничего не дали.

Она поняла, что теперь будет есть в зависимости от желания хозяина. Действительно, даже в своей еде и питье она не могла проявить самостоятельность, а должна была ждать воли хозяина. Она поняла, что ей дают первый урок. Она вздрогнула: первый урок был, несомненно, весьма важным для рабыни.

Внезапно испугавшись, она схватилась руками за кольцо в полу, ощупывая ее неровную поверхность, а затем потрогала твердую металлическую пластину, прибитую к полу, в которую ввинчивалось кольцо и удерживающая его петля. Его размеры, форма, высота над полом, расположение, количество винтов, сами доски пола, трещина неподалеку — все это становилось все более знакомым. Ее сердце дико заколотилось. Она узнала и кольцо, и пластину, и петлю. Она была уверена, что трещину в полу она уже когда-то видела. Она подняла голову, ее губы дрожали. Она зашевелилась, но ей удалось лишь немного поднять руки — цепь была сильно укорочена.

— Да, — сказал кто-то, — это та же самая комната.

Она сжалась на коленях, цепь звякнула. Руки взялись за капюшон и разорвали его.

— Вы! — воскликнула она.

Теперь он казался очень высоким. В его руках были обрывки капюшона. Пышные влажные волосы рассыпались по ее плечам.

— Это шутка? — умоляюще спросила она.

— Думаю, да.

— Это комната моего хозяина?

— Конечно.

— Что вы делаете здесь? — удивилась она.

— Это моя комната.

— Значит, вы мой хозяин?

— Да, — кивнул Туво Авзоний. — Я — твой хозяин.

Глава 24

— Нет! — закричала она. — Это неправда!