Душа змея - Екатерина В. Коробова Страница 7

– Наказать? – тихо подсказал Никола. – Наказать за то, что я человек, да? За то, что из-за людей все это случилось и мы оказались тут?

– Это Липа всем так говорила, Никола, – сказала Лючия, возвращаясь к вышивке. Она продела нитку в игольное ушко.

– Охотно верю.

– Справедливости ради, хлюпиком ты и остался, – Лавр улыбнулся.

Никола вспомнил все мучительные часы под надзором Ветивера в гимнастическом зале. Ненавистные уроки фехтования. Мяч, в который Лавр просто перестал с ним играть. И решил промолчать.

– Не всем хочется одними только кулаками махать, Лавр, – сказала Лючия, не отрывая взгляда от вышивки. Она положила новый стежок, и на золотом листе клена появилась красная прожилка.

Лавр насупился. Лючия сделала вид, что не замечает.

Она уже тогда отличалась от остальных иномирцев, будто готовилась к своему долгому забытью. Лючия была спокойнее и миролюбивее всех, кого знал Никола. Она принадлежала к морским иномирцам и, если бы Вяз не взял ее в свои воспитанницы, погибла бы, как и остальные. Лючия словно везде носила с собой широкую полноводную реку, с ее спокойствием и размеренностью водной глади. Всегда говорила честно и прямо, совсем ничего не боялась, и беды будто сами обходили ее стороной, пасуя перед этим бесстрашием. Там, где Лавр вспыхивал и лез в драку, она только равнодушно пожимала плечами. Лючии будто не было дела до чужих разговоров о дружбе с презренным человеком.

Никола и сам не знал, чем заслужил это.

Глядя на улыбающегося Лавра, Никола вновь вспомнил ту драку. Сегодня он позволил бы избить себя и в десять раз сильнее, знай наперед, чем обернется в его жизни эта потасовка.

– Скучно, значит, – Никола последний раз провел рукой по гладкому корешку. – И как я сам не догадался? А настоящие змеи у иномирцев есть? – Очень уж то, как иномирцы произносили «змей», напоминало земное обозначение этих рептилий.

– Говорю же: спят все давно, – Лавр ленивым взглядом обвел библиотеку. – Ты их ни за что не отличишь от горы или равнины. Ну, их тела. Души же, возможно, все еще бродят среди нас… Слушай, это тоска под слоем пыли, честное слово.

– Да нет же. Видимо, все-таки нет. Идем, покажу, – Никола жестом позвал Лавра за собой и прошел на половину, где стояли компьютеры.

Нужная энциклопедия нашлась быстро. Лавр со смесью сомнения и отвращения покосился на экран.

– То есть хочешь сказать, что вот это вот – тоже змеи?

– Ага, – Никола листал изображения. Чешуя, ядовитые клыки, погремушки на хвостах. И никаких тебе крыльев, игр и вековой мудрости.

– Элоизе не рассказывай. Мир, который населяет вот такое, – Лавр разглядывал капюшон кобры, приготовившейся к прыжку, – беречь, конечно, труднее.

– Прям уж весь мир!.. Они в основном по расщелинам всяким вроде прятались… Но все равно нам стоило постараться сберечь его получше, – Никола выключил экран. Лавр с облегчением вздохнул. – Даже если змеи наши были не крылатые, а весьма себе ползучие.

Интермедия

Когда первая Беда уже случилась в мире людей, иномирцы еще пребывали в счастливом неведении. Их реальность к тому моменту уже будто застыла на много веков: Окна закрыты, все змеи спят, леса полны ягод и плодов. Вода щедра к морским иномирцам, и всех дел у их народов – жить в мире, складывать легенды о былом и играть в игры, как завещал Величайший из Змеев.

Тем страшнее оказалось пришедшее горе – вторая Большая Беда.

Иномирцы не сразу поняли, что же не так. Слишком привыкли быть неуязвимыми: во́йны давно в прошлом, чешуя такая прочная и блестящая, ничего ей не страшно – ни солнце, ни холод, ни хвори. Но они начали болеть – один за другим: глаза стали беспрестанно чесаться, по всему телу появились язвы, в легких поселился страшный кашель.

Бесповоротным и совсем страшным все стало в тот миг, когда море вдруг погубило своих обитателей, до последнего отказывавшихся покинуть родной дом.

…День был солнечный, самый разгар лета, на берегу тогда собралась целая толпа. Говорят, все будто окаменели от ужаса, даже раскормленные чайки приросли к месту, когда иномирцы вынесли на руках мертвых морских княжон. Головы тех безвольно запрокинулись, длинные волосы цвета тины доставали до белого песка, и с них стекала морская вода.

Стало вдруг очень тихо.

– Кто, – один из иномирцев вышел вперед; в том месте, где он прижимал к себе плечо княжны, на белой рубашке расплывалось мокрое пятно, – понесет ответ за это?

Морские иномирцы чувствовали себя одинаково свободно и под водой, и на суше, но все же предпочитали держаться особняком от лесных. Они заключали порой союзы, но случалось это не очень часто.

Оттого и о беде, приключившейся с ними, стало известно слишком поздно. Яд, отравлявший человеческие океаны, сгубил и иномирских княжон, пробывших среди смертоносных вод непозволительно долго. Они годами не покидали своих подводных дворцов и отказались уйти, когда в их владения пришла Беда. Ни одна из шести не оставила морского дна. Лесных князей, явившихся на зов, встретили только умирание и запустение.

Самая стойкая из княжон – Сага, прабабка Лючии, – перед смертью успела указать, откуда в иномирские воды попала отрава. Надо было всего-то дойти до устья реки и подняться по течению, чтобы закрыть проклятое Окно.

Вяз сразу же отправился туда, ведомый не только этими словами, но и напутствием самих земель, которые клялся защищать. Расскажи хоть кто-то из морских иномирцев об этой страшной беде раньше…

Река, вытекавшая из Чащи, конечно же, была полна яда.

Это была его земля – и тело Вяза болело ее болью. Он не позволил себе оплакать умерших – эти слезы можно будет пролить и потом, а вот найти источник беды надо было срочно.

Он слушал себя – и слушал эту землю. И ее реки были его венами, и поля – обнаженной кожей, и в дремучих лесах дикими зверями блуждали его мысли. Вяз шел за ними, не помня пути, позабыв себя. Тут все было отравлено, его дома больше не существовало, и он не знал, где укрыть тех, за кого нес ответ.

…Он выбрел туда, в самое сердце Чащи, на серой слепой заре. Остановился у ледяного родника и замер, не веря. Окон не отворяли уже сотни лет, все змеи его мира – это он знал точно – спали столько же.

Но вот оно – висит, подернутое утренним маревом, потустороннее, открытое. А через него из мира людей текла вся та гниль, что отравила эти земли.

Гнев его был страшен, а весь мир его – послушен, как никогда прежде.

И реки повернулись вспять.

…Иномирцы давно дали обещание не приходить больше в человеческий мир, но клятву пришлось нарушить. Они держали совет, прежде