Владимир Шимский - Дети Смерти Страница 78

— Что, не нравится? — шипел, наступая, калека. — У Тая лучше? Я был на площади. Ему конец. Ои! Унра услышала меня!

— Услышала?! — прошептала девушка.

— Да! И ты знаешь, что делает Унра с теми, кто ей не по душе. Я сам поведу толпу, но прежде… — он рванулся вперед и попытался схватить женщину за руку. Она увернулась, но его пальцы успели вцепиться в рукав платья, который с хрустом оторвался, обнажая загорелое плечо.

— Ты уже начинаешь раздеваться, Эл, — расхохотался Торсон. — И будь я проклят, если это не любовь!

Второй удар разнес стол в щепки.

— Тише! Она спит, — прошептал унрит.

— Стой! — приказал человек в камзоле гиганту. — В первый раз вижу, чтобы кто-нибудь ТАК спал, — сказал он, обращаясь к Таю: его маленькие глазки беспокойно забегали по хижине. — Ты… — он не договорил, — пришедший в себя хиссун с громким тявканьем бросился на незваного гостя, вцепился в носок перепачканного бурой пылью ботинка. Человек в камзоле поморщился:

— Твой хиссун похож на тебя, — он зло отшвырнул зверька в сторону. — Что с ней?

— Она спит, — упрямо повторил унрит.

К его ногам полетел туго набитый кошелек:

— Здесь тысяча корон.

— Засунь их себе в задницу.

— Она мертва и не стоит и тора.

— Она моя, — сказал Тай, едва успевая увернуться от летящего ему в грудь крайта.

Меч гиганта со свистом рассек воздух в миниме от его головы. Унрит осторожно, боясь подскользнуться на залитом кровью полу, отступил на шаг. Осторожность не помешала ему сделать это быстро, так, чтобы и следующий взмах тяжелого норнского меча лишь коснулся его рубахи, даже не порезав ее.

— А ты ловкая хрисса, — сказал человек в камзоле. Второй, маленький, в унритской куртке исчез: «Что они задумали?» — с тревогой подумал Тай.

Путь к двери был отрезан. Женщина забилась в угол, в отчаяньи закрыла лицо руками. Тело Элты дрожало от отвращения — слишком хорошо оно помнило грязные ласки и слюнявые поцелуи ненавистных ей губ. С тех пор, как Торсон покалечился в Магре, она никогда не сдавалась без боя. Но сегодня Торсон был особенно страшен. Казалось, он сошел с ума. В глазах калеки не осталось ничего человеческого. Его и без того отвратительная ухмылка превратилась в звериный оскал. По подбородку тонкой струйкой бежала слюна.

— Ну же, — шипел он, брызгая слюной ей прямо в лицо, — не упрямься, иди сюда.

Он был уже совсем рядом.

Женщина поспешно отвернулась: запах давно немытого тела вызвал приступ рвоты. Желудок прорезала нестерпимая боль. Она поспешно наклонилась, инстинктивно стараясь уберечь остатки некогда красивого платья. О! Как ненавидела она слабость чужого, беззащитного тела.

— Я — Мона, — мысленно повторяла и повторяла женщина, и воспоминания о той, другой, потерянной ею Моне текли из глаз огромными, солеными каплями. «Я сделала это из-за тебя, Тай!»

— С-сука!

Торсон облапил ее вонючими лапищами. Влажные губы коснулись уха:

— Я должен тебя убить, Эл, — слова раздавались прямо в мозгу, — но я этого не сделаю, правда? — Он попытался развернуть лицо женщины к себе. — А почему? — Он глупо хмыкнул, и слюна брызнула ей в лицо. Она вдруг почувствовала, как его горячий член с силой прижался к животу. Женщина попыталась вырваться, но калека тут же усилил хватку, настойчиво ища ее губы. Извернувшись, она вцепилась зубами в поросшую щетиной щеку (женщину снова чуть не вырвало от отвращения). Он же, казалось, не чувствовал боли. — А потому, — продолжил он сквозь зубы и только тогда, запнувшись, удивленно, будто увидев впервые, взглянул на нее:

— А ведь ты и в самом деле не…

Хватка унрита ослабла. Упершись кулаками в покрытую многочисленными рубцами грудь, женщина оттолкнула его от себя. Он не упал, но, припадая на изуродованную ногу, отступил на пару шагов. И остановился, тяжело дыша и мерно раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ты..! — Он ткнул пальцем в ее сторону. — С-сука! Спрятала! Девчонку! Зачем? — Он задыхался. Его упругий член болтался в такт движению искалеченного тела. Он походил на флаиссу, раскачивающуюся перед тем, как ужалить свою жертву. Маленькую красную флаиссу, весь смысл жизни которой был раскачиваться, жалить и убивать.

Мона-Элта с ужасом посмотрела на Торсона. Она ничего не видела, кроме этого болтающегося между ног унрита куска человеческого мяса. Он прыгал у нее перед глазами, а тело, тело Элты, само собой подхватывая мерзкий ритм, начало медленно раскачиваться.

Вправо.

Потом влево.

И снова.

Вправо.

Влево.

Во рту пересохло. Тело само собой выгнулось — так выгибается натянутый сильной рукой лук — ноги вдруг стали ватными, и она, не в силах удержать себя, стала медленно сползать на залитый блевотиной пол.

— Наконец-то ты вернулась ко мне! — прошипела флаисса.

— Да, — привычно шептал чужой язык.

(«Мясо! Вонючий кусок мяса».)

Тело женщины забила мелкая дрожь. То, что оставалось в ней от Моны, отчаянно искало пути к спасению. Она сидела на корточках, жадно хватая ртом спертый воздух. Голова кружилась. Воздух вокруг уплотнился, стал горячим и вязким. Она подняла правую руку — рука, продравшись сквозь плотные слои, легла на мягкую воздушную подушку. Торсон тоже почувствовал неладное — он попытался было подойти к ней, но неведомая сила отталкивала его к противоположной стене хижине.

С секту он недоуменно смотрел на женщину (флаисса же по-прежнему раскачивалась. Вправо. Влево). Потом лицо его залила смертельная бледность. Он засмеялся жутким, беззвучным смехом:

— Поговорим по-другому, Эл!

— Ои! Как она устала!

— По-хорошему, а?

— Да, — она закрыла глаза. Так лучше. Наваждение рассеялось.

Лежавшая на воздушной подушке рука упала на пол.

— Как ты это сделала? — голос Торсона стал вкрадчивым и тихим.

Он раздавался совсем рядом.

— Это не я, — ответила женщина, почти не разжимая губ.

— Я люблю тебя, Элта, я…

Что-то холодное и острое кольнуло ее в шею. Одновременно в лицо ткнулась горячая головка флаиссы:

«Укуш-шу!»

— Не рыпайся, — в голосе Торсона звучало торжество. — Иначе придется оставить тебя без головы.

Женщина вздрогнула всем телом, и черный мир за закрытыми глазами разорвался на тысячи сверкающих брызг.

«Что со мной происходит?»

Элта близко. Совсем рядом. Он чувствует ее упругую грудь. Горячее дыхание. Вздрагивающий, немного влажный от пота живот. Он хочет обнять ее, раздвинуть коленями плотно сжатые ноги. Но тело не слушается. Рука, с приставленным к шее Элты ножом, сама собой дрогнула и, оставив на шее красную полоску крови, отошла в сторону, а потом медленно, будто в нерешительности, поползла вниз. Туда, где отчаянно металась, предчувствуя самое страшное, маленькая похотливая хисса.