Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер Страница 79

- Ага, ну, от этого ты меня и спасешь.

- Рада узнать. А от чего ты спасешь меня?

Я ухитряюсь проглотить, не подавившись. Едва-едва.

Она посылает эту улыбку, только-между-нами. - Должно быть, я уже намекала, что мы можем спасти друг друга.

- Как-то мелькнуло в светской беседе.

- Итак, хорошо и еще лучше. Зачем ты здесь?

- Судьба всего мира лежит на нас, и мы... - начинает Ангвасса.

- Да, разумеется, - отвечает ведьма вежливо. - Вот только "судьба" значит не то, что ты думаешь. Прошу не обижаться, но я спросила его.

Я глубоко вздыхаю. - Прошу об одолжении.

- Да?

- Нужно, чтобы ты кое за чем проследила.

Вчера для Завтра 3:

Проблемы отца

"... и человека... человека можно простить... за то, что он смеет гордиться своим единственным сыном".

Дункан Майклсон "Герои умирают"

Чистая вода искрится, выбегая из трещины в скале и заполняя широкую гранитную чашу, прежде чем обрушиться вниз на пятнадцать футов. Луг зарос высокой травой. Дыхание становится паром в утренней прохладе. Лошадиная ведьма касается моей руки. - Как прекрасно.

Я выкашливаю мокроту. - Ага.

- Прекрасно каждый раз, когда ты меня приводишь.

В ее прошлое. Или - в одно из ее прошлых. В одно из моих будущих. Потенциально. В расколотом временном потоке наших отношений полезнее всего держаться за настоящее время.

- Когда я здесь без тебя, тут не прекрасно. Совсем.

Когда одержимый демоном труп Берна сбросит меня в этот поток, вода будет отравлена машинным маслом и человеческим дерьмом и хрен знает какими токсичными отходами из шахт. Вереск пропадет, как и дикие цветы, и большая осиновая роща внизу станет черными пеньками, оставленным за собой лесорубами "Палатин Камп".

Но нет смысла рассказывать ей. К тому же уверен, что не смогу выговорить эти слова. И она, возможно, сама знает.

- Я грущу из-за тебя.

Снимаю ее руку с плеча и сплетаюсь с ней пальцами. - Я в порядке.

- Знаю. Но это место всегда наводит на тебя грусть. Знаю, ты сильно ее любишь.

- Любил.

Она прижимается ко мне, кладет мои руки себе на плечи. - Не притворяйся.

Волосы пахнут вереском и соснами. - Это... это было и будет... плохо. Для меня. Для Веры - еще хуже.

- Твоей дочери.

- Ты встретишь ее спустя пятьдесят лет. В тебе и в ней... много общего. Она обожает тебя.

- Рада слышать, - отвечает она. - Мы идем к воде?

Я качаю головой. - Просто хотел взглянуть. На... не знаю, на что. Ради иного воспоминания о месте.

Она закатывает голубиный глаз и окатывает меня улыбкой, будто летним дождем. - Со мной.

Мне становится плохо. - Похоже, не надо было.

Она вздыхает на плече. - Мне жаль, что не была там.

- Ты не можешь ее спасти.

- А тебя и спасать не нужно. И всё же жаль.

- И мне.

Миг спустя она оживляется, ускользая из объятий. Кивает вверх, в сторону тенистых гор, где терпеливая Ангвасса ждет над с лошадьми, под перевалом Хрилова Седла. - Долгий путь...

- ... не станет короче, пока не сделаешь шаг. Да уж.

Медленно едем вниз, к Терновому Ущелью. Солнце движется навстречу, уходит назад, тени Седла густеют, окутывая нас влажным полумраком задолго до заката. Ангвасса огибает город вместе с лошадиной ведьмой и крошечным табуном, а я захожу в город, проверяя, не найдется ли след.

Терновое Ущелье похоже на городок, который я узнаю позже; еще меньше, улицы уже и кривее, пахнет мусором и конским навозом вместо дыма и смазки привычной мне эпохи. Нет и газовых фонарей, тени улиц разбавлены лишь слабым светом луны.

Я читал неопубликованные дневники, основу "Сказаний Первого Народа", и помню, что примерно в это время он будет нанимать проводников для экспедиции. Трачу пару часов, покупая пиво и бренди в череде пабов, теряя шкурку терпения. Плохие новости. Прерываю вечерний отдых ради полутора часов монашьего шага по восточной дороге, пока лошадь не зовет меня из черного мрака среди осин. Я останавливаюсь, тяжело дыша, потная рубаха холодеет на спине. Машу рукой, указываю на лес. - Мы пропустили их. Они на полдня впереди, и у них проблемы.

- Проблемы? - Ангвасса выходит в лунный свет, позади нее лошадиная ведьма на толстой кобыле. Остальные лошади нервно выбегают на открытое место. - Уверен?

- Суть в том, что они лишь академики с ружьями. Разворошили все бары, ища проводников к Алмазному Колодцу. Провели ночь и утро, разбрасывая слишком много серебра, и к ним пристала пара тертых ребят, заявив, будто знают короткие пути к Мерцающей Пропасти.

Лошадиная ведьма мрачно кивает, взор становится далеким - догадываюсь, что наши тертые ребята плохо заботятся о своих лошадях. Ангвасса недоумевает. - Большая ли это проблема?

- Здесь нет коротких путей, - бормочет ведьма. - Резкий грохот и красные молнии и кровь и человеческое дерьмо...

Кулаки Ангвассы сжимаются. - Бандиты.

Лошадиная ведьма кивает в сторону северо-восточного плеча Резной Горы: рваные ущелья, идущие вниз и вдаль. Далеко внизу к луне тянется призрачная полоска дыма. - Они недалеко. Жгут сырые сучья, не таятся. Два часа верхом.

Она смотрит ведовским глазом. - Ногами еще короче.

Стоянка расположилась в уютном местечке у вершины холма. Он сидит спиной к стволу невысокого горного дуба. Чертовски трудно заметить, а ему хорошо видна дорога к лагерю приятелей, стоит облакам уйти с лика луны. Будь он получше обучен или имей природную склонность сидеть неподвижно, мог бы выжить.

Но, знаете, мальчишки и игрушки... Он играется с краденым ножом, ведь это образчик новых технологий: складной тактический клинок, такие здесь увидят очень не скоро. Лишь когда подобные ему снимут с тел социков после дня Успения. "Шшик" - он складывает нож, "ччик" - выбрасывает лезвие, и опять складывает, и ему так весело, что он не узнает обо мне, пока мой нож - длинный обоюдоострый кинжал более традиционного стиля, ведь я парень старомодный - не вонзается в горло, выходя с другой стороны шеи. Удобный рычаг, чтобы сломать позвонки.

Закрываю его нож и прячу в карман, ведь это и точно отличная вещица, скользит как шелковый, зачернен нитридом титана, острый как керамический скальпель - и к тому же, если всё пойдет хорошо, я получу