Денис Лукашевич - Эратийские хроники. Темный гном (СИ) Страница 8

- Он украл мое золото.

- Ух ты! А много?

- Много, - недовольно буркнул цверг.

- Ай-яй-яй! – покачал головой человек. – А делиться он, видимо, не собирается. Не так ли?

Гном пожал плечами.

- Вот и ладненько! Главное, это найти компромисс! Хорошо, завтра я подпишу приказ о помиловании и изменении наказания на каторгу. И завтра же ты отправишься по этапу вместе с тюремным караваном в Ганалийскую долину. Там славные рудники… Прощай, милый цверг! Надеюсь, мы больше никогда не увидимся. Уведите его!

Гном опять вернулся в свою камеру, а человек в алом плаще, он же барон Люквидус принялся расхаживать по своему кабинету, уже представляя в уме, как будет выбивать золото из оборзевшего гоблина. Но его планам не суждено было сбыться. В небольшом окошке, ведущем в кабинет барона, показался темный ушастый силуэт. Гоблин ловко открыл ставни с помощью тонкой проволоки, скинув щеколду, приставил к тонким губам мундштук духовой трубки и с силой дунул. Отравленная игла вонзилась в широкую красную, как у крестьянина шею барона. Яд подействовал мгновенно. Люквидус рухнул на стол, корчась в конвульсиях и захлебываясь пеной. Через пару мгновений он затих. Гоблин удовлетворенно хмыкнул, убрал трубку и растворился в ночи.

В ту же ночь Джеремия Глазастый первый узнал о безвременной кончине барона и проговорил, любовно поглаживая цвергское золото:

- Теперь уже никто не сможет нас разлучить. Нас ждет большое будущее!

В темноте таинственно поблескивало лезвие Головоруба.

7.

Процедура оформления новоявленного каторжника прошла на удивление буднично. На следующее утро в Ведьмин Яр прибыл тюремный караван, состоявший из вереницы повозок-клеток, вроде тех, в которых возят цирковых зверей. Караван сопровождал отряд солдат, наряженных в голубые туники с желтым королевским ястребом на груди, и группа смиренных клириков в наверняка белых поначалу сутанах. Правда, теперь дорожная пыль сделали их скорее темно-серыми, украсив черной окантовкой грязи по краям. Да и сами клирики были неприметно-серыми, одинаковыми как близнецы-братья — подготовка в Цитадели стирала личностные различия.

Из головной повозки с матерчатым верхом вынесли нечто вроде раскладного столика и колченогий табурет.

Клирик, оседлавший его, с одухотворенным лицом старательно выводил в здоровенной амбарной книге фамилии, клички и титулы осужденных, высунув от усердия кончик языка. В связи с тем, что основная масса осужденных на каторгу состояла из деревенского мужичья, пойманного на воровстве из баронских закромов, и просто всяких подозрительных личностей, арестованных под горячую руку, особенно много было прозвищ и прискорбно мало титулов. А если быть совсем точным, то единственным носителем титула был Шмиттель.

- Шмиттельварденгроу, аттаруан Симгара и капитан Четвертого полка Темной Гвардии, - гордо произнес цверг. Скрывать свое происхождение не имело смысла: пусть людишки поймут, какая важная персона им попалась. Другое дело, что Симгар вот уже лет тридцать, как разрушен до основания, а в последний бой Темная Гвардия приняла свой последний бой два десятилетия назад.

Но сказанное не произвело особого впечатления. Клирик лишь искоса взглянул на цверга и сказал стоявшему рядом стражнику:

- Ошейник!

Солдат довольно осклабился и тут же извлек из повозки покрытый зарубками и царапинами самого отвратительного вида ошейник, состоявший из двух металлических дуг толщиной где-то в четверть пальца. Цверг непроизвольно сглотнул. Он знал, что это такое.

Толстые полосы сомкнулись на шее, с отвратительным скрипом крепежный болт встал на место. Леденящее прикосновение к коже и полная неспособность колдовать. Метеоритное железо, более известное как «душитель магов». Шмиттельварденгроу был знаком с похожим инструментом еще во время службы в Гвардии: Горгонадец таким образом наказывал провинившихся магов. Тогда это была сложная конструкция из ошейника, железной маски, ножных и ручных кандалов и металлического корсета, сжимавшего грудь. Такое своеобразное орудие казни: колдуны без малейшего притока магии попросту умирали в страшных мучениях. Правда, ошейник оставлял небольшой ручеек магической энергии, не давая цвергу окончательно загнуться, но от этого ему отнюдь не становилось легче. Скорее это походило на изощренную пытку: магия-то ощущалась, только вот пользоваться ею стало невозможно.

Все формальности закончились где-то к полудню. Такой небольшой городок как Ведьмин Яр даже при великом желании не мог дать достаточного количества бесплатной рабочей силы, поэтому караван двинулся дальше, собирая по городам и весям Эратии дань в виде верениц оборванных и изможденных заключенных, бывших солдат темных орд, предателей, служителей разгромленных тайных культов, что встали на сторону Горгонадца. Они все выбрали не ту сторону и сопровождались уже даже не ненавидящими, а просто презрительными взглядами. Память о войне уже успела подернуться пеленой времени, и нелюбовь к темным теперь носила характер традиции, поддерживаемой клириками.

Шмиттельварденгроу выделили отдельную повозку с железными прутьями с полруки толщиной, выломать которые не представлялось не малейшей возможности. Поэтому особое внимание гном уделил своему новому украшению. Правда, тоже без особых достижений. Только убедился, что болт был прикручен намертво, и сорвал пару ногтей в безуспешных попытках отвинтить его. Оставалось наконец успокоиться и отдаться течению жизни, несущему его все дальше и дальше на северо-восток.

На второй неделе караван посетил Маран. Суровая столица Утгарона спускалась по южным отрогам Королевского хребта, омывая свои гранитные парапеты в теплом и ласковом море Седрэ. Шмиттельварденгроу стоило больших усилий попытки вызывать как можно меньше приступов любопытства у прохожих-дварфов, которых здесь было превеликое множество. Между дварфами и цвергами на протяжении веков велось постоянное соперничество, порой переходящее в открытое противостояние. А ведь и те, и другие были из одного народа, из гномов. Разница между ними сводилась исключительно к политическим взглядам, которые, как известно, больше иных причин способствуют раздору и взаимной ненависти.

Но цвергу в тот день пришлось не раз славить Тьму: видимо, тюремные караваны были не редкостью в Маране, стоявшем на единственном сухопутном пути в Восточную Эратию, не считая труднопроходимые перевалы Королевского хребта. Дварфы спешили по своим делам и не собирались обыскивать повозки в поисках цвергов.