Яна Суханова - Вера для Надежды Страница 8

– Вон ползет! – Раздалось за спиной, и я вжалась в песок, стараясь побороть в себе чувство страха – это всего лишь игра! – Стой на месте, если не хочешь подохнуть!

– А как она вообще выбралась? – Вот, вот – как? У меня нет определенного ответа, да и вряд ли я в экстренном случае выдумаю что-то убедительное.

– Ну, сбежала же знаменитая Кристина Фат, может у баб это заразно. – Меня подняли из пыли за шкирку, а я боялась разоблачения и зажмурилась. – Видишь, как сильно нас бояться люди.

– Встала и пошла! – Начал приказывать второй охранник.

Сказать, что меня радует посещение местной тюрьмы это ничего не говорить. Когда я попала в огромный зал в подполье, мне стало неуютно. У меня мысли настроены на хороший ритм, а в воздухе витает отчаянье. Мне даже стало как-то лениво исполнять план до конца, захотелось улечься на подстилочку и заснуть. Все присутствующие были не просто подавлены, а практически растоптаны своими мыслями. Делать нечего идем работать и для начала информация! Подсев к какой-то женщине со спящим ребенком на руках, я сказала:

– Какие же дети невозмутимые раз даже в такой ситуации умудряются спать. – Я попыталась улыбнуться и протянула руку в сторону маленькой головки на коленях женщины.

– Они не спят… умирают от голода. – Тихо простонала женщина, а я вздрогнула.

– Спокойно малыш. – Раздался в голове голос, которому трудно не подчиниться.

Я медленно окинула взглядом весь зал и увидела малышей, что не пытались даже двигаться, а матери умирали вместе с ними, держа их у своей груди и даже не пытаясь что-то сделать. Грудные дети тихо что-то пищали уткнувшись маленькими носиками в материнскую грудь, а вот ребята постарше…

– Вас не кормят? – Прошептала я и только тут увидела огромный цилиндр, в котором обычно «аппетин» держат. – Значит, нас кормят смесью, но ведь мы не можем есть эту гадость…

– Взрослые сквозь позывы тошноты глотают, а дети… – Собеседница аккуратно провела дрожащей рукой по голове своего сына, а по сухой щеке поползла слеза. – Без боли, без крика они погибают.

– А делать что-то пробовали? – Мои кулаки сжимались, а голос Келлера предупреждал и сдерживал все порывы.

– Поначалу боролись, а потом даже себя в уплату предлагали, но все в пустую. Они кого-то ищут и на нас внимания не обращают. – Женщина посмотрела на меня и застыла. – Я тебя знаю?

Знаешь – мы в одном городе жили, наверное примелькалась на улице. Так же после моего «побега» с Келом мои фото были на всех вывесках с пометкой – предатель. Только я этого тебе мамаша не расскажу, и буду молчать дальше, ведь Кристина «умерла» именно из-за всеобщего гонения.

– Я Надежда Кристоф из того морского дома, что на днях тонул. – Быстро придумала отмазку и встала, чтобы подойти к серой исцарапанной двери.

Получается, что я уже знаменита, вот почему меня Келлер Брон за семью замками держал и старался не выпускать на люди. Спасибо, конечно ему, но… Я вытащила маленькую сережку из уха и спрятала ее в карман. Сейчас я должна помочь детям, ради которых готовы умереть матери. Он просил два дня, но… Отойдя подальше от двери я разбежалась и ударила ее плечом. Дверь здесь непробиваемая, но мне нужно «достучаться» до охранников. Мой взгляд цепляется за серый камень под ногами и я, взяв его, ударяю по препятствию. Громкий, противный звук пролетает над головами скорбящих и растворяется ввсхлипах рыдающих. Черт, больно руку.

Я никогда не росла в семье и плохо понимаю какие должны быть отношения у матерей с детьми или мужа и жены, но… Я мечтала о том чтобы… Элла приходила чаще чем раз в неделю. Она была единственной кто не обзывала меня и не делала специально больно и я… улыбалась ей. Слыша со всех сторон «крыса» я могла прижаться к ней и вдыхать запах каких-то духов. Позже, она заговорила со мной не о психическом состояние маленькой девочки, а о солнце, что светит за стенами интерната. Даже зная, что эта женщина – генная сотворила, я не смогу вытравить из своей души крупицы памяти. Как я хотела, чтобы именно ОНА похвалила, только ОНА обняла и прижала к себе. Как сильно я ждала именно ЕЕ. Я не знаю, как живут дети в семьях и представить не могу, чтобы окровавленный ребенок приполз к своей матери. Да, ни одна женщина не позволит чтобы ее дитя подверглось насилию, а я… Я помню, как после операционной я заснула на руках Эллы, а она плакала, прижимая меня к себе и прося прощение. Тогда я не понимала за что, но сейчас знаю. Элла извинялась за бессилие перед Главой, которому они подчинялись, в ту неделю, когда я периодически приходила в себя – генная оберегала меня своими объятьями и я слышала, как она ругалась с кем-то и даже умоляла.

Эти женщины, что находятся в этой комнате, тоже бессильны и уже смирились с этим. Если бы в комнате были пленители, то матери бы тоже умоляли, царапались, но защищали своих детей. Поэтому ни одного охранника нет поблизости. А женщины упали духом, ведь рядом нет того кто может повлиять на ситуацию. У Эллы была связь с Главой, она даже ребенка его родила, а у этих матерей нет! Я опять ударилась о дверь и услышала глухой стук, нет такое не привлечетвнимание. Элла – ты хоть и подчинялась Рону Райву, но все – равно защищала девчонку, которая привлекала его внимание. Ты обрушила на себя всю его злость, именно поэтому когда Кристине исполнилось четырнадцать – тебя куда-то увезли. Я не знала где психолог, понятия не имела, что с ней делают, но весь день я просидела возле ее кабинета и проплакала всю ночь, поняв, что Элла больше не придет. Это единственный мой всплеск сильных эмоций в интернате и последнее отчаянье для души. Вырастая, я закрывала свои истинные эмоции, берегла свое сердце от боли, что может разорвать без ножа. Только сейчас… нужно достучаться до охранников, ведь у меня есть люди, ради которых нужно бороться. Хоть и старалась закрыться от всего мира и доверяла только Андрею, но… человек ведь ко всему привыкает!

– Откройте же вы! – Заорала я во все горло и подавилась. С моих рук стекала кровь, ведь я сломала все ногти пока колотила камнями, мое плечо и бедро, наверное, все в синяках, только дверь так и осталась запертой.

Руки дрожат от боли и перенапряжения, а я смотрю на исцарапанную дверь и пытаюсь предпринять хоть что-то.

– Спасибо за попытку, но мы даже всеми вместе не достучались. – Ко мне подошла женщина с грудной малышкой на руках и протянула грязноватый платочек. – Оботрись и попробуй поесть.

– Есть, когда дети, ради которых я сижу в НДКа, умирают не своей смертью? Отдыхать, когда будущее, к которому я стремлюсь, рассыпается серым пеплом на моих глазах? Я не для того весь мир готова перевернуть, чтобы в моменты когда можно что-то исправить претвориться спокойной девочкой! – Женщина испугалась прямого взгляда глаз этой девушки, а потом, посмотрев на ее руки, сказала: