Дары Матери - Вартуш Владовна Оганесян Страница 8

Старик поднялся с дивана и подошёл к невысокому стеллажу с книгами. Взял оттуда статуэтку, вернулся к Жоржу и протянул ему.

Француз взял её, внимательно разглядывая. Это была фаянсовая фигурка сидячей женщины со страусиным пером на голове, стекловидное покрытие голубого цвета придавало ей неповторимый блеск. Египтяне верили, что фаянс отражает свет бессмертия и наделён силой возрождения, а изделия считались волшебными, наполненными неумирающим мерцанием солнца, поэтому так и называли фаянс – «тьехенет» – сияние вечности.

– Маат? – Жорж непонимающе посмотрел на араба. – И что это значит?

– В день, когда мы нашли эту фигурку, я в последний раз видел Филиппа, – печально проговорил Ахмед и снова присел на диван. – Пожалуй, лучше начать с самого начала. Задолго до этого мы проводили раскопки в фиванском некрополе. Основные работы были запланированы в Долине Царей, но Филипп собрал небольшую группу и начал работать в некрополе Дэйр эль-Бахри. Он наткнулся на странную и удивительную гробницу. На стенах склепа не было никаких росписей, содержащих рассказы об образе жизни покойного или разные ритуальные сцены. Также не было там ничего из того, что обычно клали с собой при погребении: ни каноп, ни ушебти, ни драгоценностей. Ничего! Только саркофаг. Простой, деревянный. Но странным опять же было то, что внутри саркофага был полностью разложившийся труп, не бальзамированная мумия, а в руке был зажат деревянный короб, в котором лежал прекрасно сохранившийся свиток. Коллеги тогда сделали вывод, что покойный при жизни был писарем, но Филипп с этим мнением был не согласен. Он начал работать над свитком. И вот, за неделю до смерти, Филипп позвонил мне. Мы встретились снова у той гробницы. Таким взволнованным я его никогда не видел. В свитке Филипп нашёл указание на что-то сокрытое в склепе. И мы действительно нашли! – Ахмед кивнул на статуэтку. – Я обнаружил её совершенно случайно, она была замурована в потолке гробницы. Филипп до последнего был убеждён, что этот свиток особенный, что он таит в себе неразгаданные тайны, которые приведут к великим открытиям. Конечно, это всего лишь предположения. Но я верю, что разгадав тайну свитка, можно обнаружить действительно нечто очень ценное. – Араб замолчал, погрузившись в свои мысли.

Жорж слушал Ахмеда, задумчиво рассматривая древнеегипетскую логографию (иероглифы) на статуэтке. Аккуратно выцарапанные пиктограммы, как будто ювелир работал над ними, сложились у Жоржа в голове в читаемый текст.

– «Истина во мне стоит лишь узреть», – перевел он прочитанное.

– Филипп неспроста гордился тобой! – с благоговением воскликнул Ахмед. – Он неустанно хвастался тем, какой умный и способный ученик у него растёт! И, впрочем, как всегда, не ошибся!

– Спасибо, – озадаченно, без всякого энтузиазма, протянул Жорж, продолжая изучать фигурку и повторять шёпотом прочитанный текст, как будто ждал, что ему вот-вот откроется тайный смысл прочитанного. – Я всё равно не понимаю, что это означает. Думаю, без свитка здесь не обойтись. Скорее всего, там есть более ценная информация.

– Ах, да! – всплеснул реками Ахмед, быстро вскочил с дивана и направился в соседнюю комнату. Вернулся с маленьким деревянным коробом параллелепипедной формы и протянул Жоржу. – Вот, держи.

Молодой человек ошеломлённо взял короб.

– Ничего себе! И свиток, и статуэтка у вас. Как так?

– Филипп жутко злился, что приходится много времени тратить на оформление разных разрешений для перевозки артефактов через границу, поэтому оставил их у меня. Он собирался решить некоторые вопросы у себя на родине и сразу же вернуться сюда, чтобы продолжить исследования, – снова тень печали легла на смуглое лицо араба, – но… так и не смог.

– В министерстве знали и о свитке, и, скорее всего, дядя сообщил им о статуэтке. Так почему артефакты не забрали у вас? – Жорж подозрительно смотрел на Ахмеда. Ему казалось очень странным, хранить двадцать лет манускрипт, который может таить в себе ценные сведения. Что-то здесь не клеилось. – Почему вы не отдали их в департамент?

– Ну, – замешкался араб, но быстро нашелся, – во-первых, они не знали, что эти находки у меня, потому что официально с ними работал Филипп, а не я. А во-вторых, я уверен, что мой друг хотел, чтобы его дело закончили, он очень переживал за это. – Ахмед старался говорить уверенно, но голос не слушался и он постоянно откашливался. – Отдай я эти артефакты департаменту, они всё равно затерялись бы среди прочих подобных находок. Ими никто бы не занимался.

Жорж молчал. Сейчас вообще было сложно сосредоточиться и думать спокойно, слишком много неожиданной информации вылилось на него как поток холодной воды, а времени, чтобы осмыслить всю эту информацию, прошло слишком мало. Нужно было тщательно всё обдумать и решить, как действовать дальше.

– А сами почему не закончили? И свиток, и статуэтка у вас. Я, например, не стал бы ждать двадцать лет и занялся бы поисками ответов сам, – чистосердечно признался француз.

Жорж ухватил новое временное замешательство Ахмеда, но тот вновь быстро взял себя в руки и спокойно ответил, пытаясь скрыть раздражение:

– Признаться, мысли такие возникали. Но я решил, что если его работу завершишь ты, это будет лучшее, что я могу сделать в благодарность за все, что твой дядя сделал для меня когда-то. Я знаю, он очень желал бы этого!

Желал бы…

В голове снова всплыли обрывки из забытого прошлого: «…Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься!… Обещаю!».

Жорж не мог понять, что его тревожит больше всего: какая-то настораживающая недоговорённость со стороны араба, которую он прямо чуял всем своим нутром, или осознание того, что настало время выполнить обещание, которое даже не помнит. Может, он вообще что-то другое обещал!

Молодой человек все же осторожно открыл короб с торца, аккуратно вытряхнул оттуда свиток и развернул его. На первый взгляд это был папирус, который принято называть Книгой Мёртвых. Но текст был написан не иероглифическим письмом, а иератическим. Жорж начал перебирать и нашёптывать себе под нос разные варианты расшифровки текста, пока, наконец, слова не начали складываться в предложения. И он начал читать:

Я та, кого избрал Он, Я та, кто погубил Его,

Я та, кто вызвал гнев породившего нас.

Он был дан мне создавшим жизнь,

Но наказан и сокрыт впредь от взора.

Око Атор узрело Владык рождение

И не могла Мут отныне защитить.

Я скорблю, ибо не имею власти быть рядом, лишь видеть.

В заточенье скитаясь, ожидаю начала возврата к Нему,

Ибо знаю, закован Он и ждёт меня.

Я вижу, как Он плывет ночью по ней и входит туда.

Они ждут меня там, зовут к себе.

Их нет, и я стремлюсь к ним.