Сабля, птица и девица - Алексей Вячеславович Зубков Страница 8

Батя выдал на микстуру целых двадцать золотых дукатов генуэзской чеканки. Где и взял. Монетки одна к одной, как будто сразу из-под пресса в батин кошель прыгнули и там лежали Бог знает сколько лет. Отдельно на дорогу золотом и серебром батя отсыпал рублей десять. Наказал золотые менять на серебро строго по одному, чтобы лишний раз не звенеть. И лучше бы домой вернуться не пустым, а и с лекарством, и из серебра бы что оставить. Огромные деньги, но до чего же не хочется слепнуть человеку, который еще способен схлестнуться лицом к лицу с татарскими разведчиками, сносить саблей руки и головы, а потом, сидя в седле, накрывать убегающих волной стрел из тугого лука.

Отец с матерью в путь благословили, и Ласка поехал.

— Чтоб не дальше ляхов! — строго сказал Устин, — Коли у ляхов лекарства для глаз не найдешь, так к немцам за ним не езди, домой возвращайся. Вот те крест, бранить не буду. Поехал не знаешь, куда, за не знаешь чем. Живой вернешься, и слава Богу.

По пути Ласка заглянул попрощаться с малолетней невестой Евдокией. Мама ему пару лет назад сосватала соседскую дочку, сестру Евдокии, писаную красавицу. Всех все устроило, а жениха с невестой и в сегодняшнем возрасте бы не особо спросили, а в тогдашнем и подавно.

Только невеста не успела подрасти, захворала и померла. Но от завидного жениха из хорошей семьи соседи не отказались, вцепились как клещами. Переиграли на младшую дочку, клятвенно пообещали, что вырастет красавицей не хуже. Жених молодой еще, лишние три года потерпит. Свадьба — дело серьезное, торопиться грех. Невесты, чай, порогов не обивают. Во всяком случае, боярские дочки точно порогов не обивают, а дворянским от ворот поворот давайте, потому что главное с ближними соседями дружить.

Отец обещать ничего не хотел, но согласился, чтобы не ссориться вот прямо сейчас, а там видно будет. Покровские так себе соседи, но хороший мир лучше доброй ссоры.

На словах попрощались, будущие тесть с тещей в дорогу благословили. Евдокия платочком с крыльца помахала. Девочка девочкой. Расти ей и расти еще, а не о женихах думать. Наверное, и не думает. И не каждый месяц вспоминает, что у нее жених есть.

4. Глава. Дорога

До Смоленска Ласка добрался за шесть дней, после чего в воскресенье дал отдохнуть себе и коню. Всадник сходил в баню и в церковь, а конь ни туда, ни туда не пошел и хрустел овсом в конюшне.

К вечеру вторника Ласка уже почти доехал до Орши. Пересек условную границу смоленских и витебских земель, проехал литовскую заставу перед Дубровно и почти добрался до самого Дубровно.

Холодало. Ветер усиливался. Конь мерно переставлял ноги, а за очередным поворотом дороги уже в который раз открывался еще такой же кусок полосы подтаявшего снега, перемешанного с дробленым льдом между похудевшими сугробами под голыми ветвями деревьев.

Солнце садилось, и на проложенной в густом лесу дороге стало еще темнее. Небо закрылось тучами. Они как будто по приказу собрались над дорогой со всего ясного неба. Ласка пришпорил коня. Если тут есть хоть какая-то крыша, пора под нее прятаться. Слава Богу, есть. Деревья расступились, и открылись первые дома Дубровно, а у самой дороги легко узнаваемая корчма. И окна немаленькие, и потолок высокий, и двери входные двустворчатые выходят на широкое крыльцо. Хоть вдвоем пьяницу выноси, плечами косяков не сшибешь.

Вот уже рукой подать до корчмы, но тучи наконец пересчитались между собой, решили, что пора, и ударили ветром и мокрым снегом. В последний момент Ласка спешился на ходу и вбежал с конем на коновязь под навесом. Отдал коня на попечение рослому неразговорчивому мужику и прошел в корчму.

Корчма внутри оказалась предсказуемо просторной, потому что дом и снаружи выглядел немаленьким. Целый, не стыдно сказать, зал с неподъемными столами и лавками. Посередине широкий проход к стойке, разделяющий зал на две половины. Две большие компании смогут отобедать в своем кругу, не задевая друг друга. Под потолком целых три люстры-колеса со свечами. Подавальщик выбежал навстречу из кухни, держа две кружки с пивом и две миски, от которых шел запах вареного мяса и кислой капусты.

У прохода справа сидели двое мужиков, по виду ремесленники. У прохода слева — двое православных монахов, пожилой и молодой. Дальше вправо — служивые литвины. Дальше влево еще какие-то силуэты. Ласка отыскал взглядом красный угол с иконами, перекрестился и сел слева за пустой стол у прохода, не навязывая свое общество монахам.

На улице послышалось конское ржание и скрип колес. Захлопали входные двери, и зал начал наполняться людьми. Вот купец с двумя не то приказчиками, не то охранниками. Вот остзейские немцы, видно, что отец и сын из мелких дворян. Вот еще трое служивых литвинов с аркебузами. Вот небольшой свадебный поезд: молодые жених с невестой, дружки жениха, подруга невесты, два дядьки и тетка среднего возраста.

Зал полон. Корчмарь сдвинул слева два больших стола для свадьбы, а остальные посетители уплотнились к себе подобным. Ласка пересел к немцам, те окинули его оценивающими взглядами и вежливо, но с достоинством кивнули, не произнеся ни слова.

Кружки бились о кружки, ложки стучали о тарелки. Бегали подавальщики, их оказалось двое. На стол к русскому и немцам подали блюдо с лазанками. Лазанки это такие квадратики из из пшеничного теста, которые варят, а потом заливают жареным луком с салом. Здесь в горшок с лазанками повар добавил и мясных обрезков, и капусты для вкуса.

Вошел старик-кобзарь в плаще с капюшоном. Даже лица не видно, только борода торчит. Остановился посередине. Посмотрел по сторонам.

— Сыграй, диду! — крикнули из-за свадебного стола.

Кобзарь оглянулся. Сидя, конечно, играть сподручнее. Ремесленники вытащили ему короткую лавку.

Сел. Провел по струнам. Весь зал перестал стучать ложками и повернулся к нему.

— Близится гулянка к завершенью

Закончен пир за праздничным столом

Сидит старик в неведомом томлении

И смотрит как светает за окном [1]

Он пел низким голосом и довольно быстро. Пожилые кобзари чаще тянут длинные баллады о славных битвах или безответной любви. Быстрые песенки поют скоморохи на ярмарках под дудки, гудки и бубны,