Алекс Макдуф - Корона мира Страница 9

— Сюда бы пиктский челн! — с завистью и досадой в голосе пожаловался неизвестно кому Хорса, — И кричать нельзя — призраки не говорят!

Сделали еще десятка три гребков, хотя надежды убегали, как вода сквозь решето.

— Придумал! — возгласил Кхитаец. — У нас есть фонарь и ворвань!

— А у меня легкая синяя ткань! — сообразил Хорса. — Для графини купил в Кордаве. Устроим блуждающий огонь!

Укрепить на шесте фонарь, высечь огонь, обернуть стекло синей вуалью было делом нескольких мгновений. Над волнами, колеблясь и путаясь в космах тумана, поплыл таинственный синеватый свет, не приметить который эа четверть лиги даже при крайней занятости и поспешности было затруднительно.

— Нас заметили! Касталиус! Вставай да прими вид… Ну, повнушительнее, что ли! Ты все-таки уже не ты, а сам Бейдиганд Справедливый.

— Вот уж не думал, что придется когда-либо представлять сего достойного мужа, — изрек глубокомысленно жрец. — Ну, да все во имя Митры!

И Касталиус поднялся по весь свой рост, опершись на посох и глядя в сторону саэты, у которой уже можно было различить серо-черную, а в свете дня красно-черную, окраску бортов, так, как умеют смотреть только жрецы храмов Митры: спокойно, внимательно и беззлобно, но столь проницательно, что у попавшего под его взгляд мороз пробегал по коже. Хорса греб размашисто, плавно, красиво, беззвучно опуская и взметая весла. На руле восседал Тэн И, и улегшийся ветер лениво развевал лисьи хвосты, притороченные к его островерхой шапке, долженствующей дополнять его нынешний наряд, но до сего момента хранимой где-то в недрах походного мешка, поскольку погода стояла жаркая. Колокольчики на куртке кхитайца звенели тихо-тихо, так что ухо могло уловить даже не звук их, но лишь тень звука. Тем не менее пели они так, что даже за несколько десятков локтей человек воспринимал их таинственный перезвон.

В безмолвии ночи раздались отчетливые слова команды. Сильный и грубый мужской голос по-зингарски командовал саэте менять курс. Ими заинтересовались.

— Теперь следи внимательно! — прошептал Хорса, обращаясь к Тэн И. — Мы должны идти с ними одним курсом.

— Это будет нелегко, — одними губами отвечал кхитаец. — И очень недолго. Хорошо, что ветер слабый. Митра благоволит нам.

Между тем во мраке проступили контуры еще двух кораблей. Чтобы не выдать своего местонахождения, суда корсаров вынуждены были обходиться без световых и речевых знаков, и ведомые повторяли все маневры флагмана.

— Как он вышколил своих людей! — невольно восхитился Тэн И. — Сколь точно следуют они указаниям капитана!

И вправду, оба хараса, идущие чуть позади саэты Табареша, стали забирать на юго-восток.

А туман сгущался, что было на руку троим смельчакам. С саэты слышались взволнованные голоса. Несколько человек явно спорили. Отдельных слов было не разобрать, но, судя по звукам и строю речи, это была какая-то чудовищная смесь зингарского, аргосского и шемитского. Кхитаец отлично знал все три языка, но смысл этих пререканий покуда оставался неясен.

Ял развернулся на юго-восток. Теперь Табареш прижимал лодку к берегу, а один из харасов, при условии хорошего хода, мог не допустить лодку к суше.

— Мы вряд ли ускользнем из такого коридора, — мужественно оценил положение Тэн И. — Но я бы предпочел иметь дело со слугой, чем с самим капитаном. Мы будем уходить к берегу.

Саэта проделала поворот с легкостью и, набирая ход, устремилась в погоню за челном. Рулевой саэты старался срезать угол и зайти ялу в кильватер. Харас шел наперерез. Курсы его и лодки быстро сближались.

— Странно, но я не слышу ни звука с хараса! — внезапно понял Хорса. — Или мои уши отказываются мне служить?

— Нет, не отказываются, — проговорил Касталиус. Голос его заметно дрожал, но не от страха — от напряжения. — Я тоже ничего не слышу с этого корабля, хотя до него не более тридцати пяти локтей. Даже если его экипаж состоит из немых, то плеск воды и скрип руля не могут кануть в безмолвие. Я начинаю сомневаться, что это корабль!

— А что же это по-твоему?! — не понял гандер, в недоумении оборачиваясь на жреца.

— Призрак! — был ответ.

Спустя несколько мгновений стало ясно, что Касталиус прав. Пепельно-серый харас, покачиваясь на волнах, как настоящее судно из дерева, меди, пеньки и парусины, был будто облит этой серой краской. Тени, складки, пятна полусвета, рельефность и шероховатость дерева, тканность парусов, упругая волокнистость такелажа — всего этого не было в надвигающемся на ял корабле! Оставаясь зримым, без малейшего намека на прозрачность, сохраняя цвет, харас был вместе с тем воздушно невесом, как образы духов, являемые искусными магами в храмах Митры, когда служители пропускали свет через цветные стекла особой формы и хитро расставляли зеркала — уж Тэн И и Касталиус знали об этих чудесах по своему немалому опыту! Но что было кошмарнее всего, так это экипаж — подобия людей, их тени, отражения в кривом зеркале. И эти тени передвигались по палубе, но не шагом, а скользили бесшумно и беспрепятственно.

— Пусть этот Табареш и вправду колдун, — со злостью выдохнул Хорса, — только я видел колдовство и похуже этого. Те, кто сидел под Седой в горах Темры, были не худшими в мире волшебниками! Касталиус, вот тебе возможность отличиться: если ты сейчас развеешь это кисейное облако, Табареш покажет нам свою корму!

— Я не колдун! — горделиво произнес жрец. — Все, что я могу, это священные гимны…

— Так читай же их! — нетерпеливо сказал, будто выплюнул, Хорса, стараясь не сбить дыхание: долгая гребля в таком ритме утомляла даже его. — Митра и Виттигис мне свидетели, я испытаю все, чтобы сегодня победить!

Касталиус медленно воздел левую руку и, обратившись в сторону призрака, нос коего уже виделся им снизу вверх, приступил — вполголоса — к чтению нараспев.

Ей жертву приносил мощный воин.Искусный наездникИ просил даровать ему силуКолесницами правитьИ телесное здоровье.Врага издали высмотреть.Ненавистника одолеть.Недруга сразить единым ударом.

Едва дошел он до этих строк, нос бесплотного хараса навис над лодкой. Хорса сделал еще один гребок и приготовился инстинктивно к удару: так по-настоящему, несмотря на свою невесомость, выглядел призрак! Корпус парусника коснулся кормы яла прямо эа спиной Тэн И… И растаял как легкий дым, не оставив следа!

Удивлены были все, а больше всех, пожалуй, сам Касталиус. Он так и остался стоять, оторопело глядя туда, где только что был корабль,

— Касталиус! Мнится мне, что Бейдиганд Справедливый не сможет упрекнуть тебя ни в малодушии, ни в безверии! — ободрил клирика Хорса. — Заклинания твои были искусны!