Всадник на рыжем коне (СИ) - Горъ Василий Страница 9

Матерная тирада, донесшаяся со стороны экрана, с которого в зал смотрела Морана, меня не остановила — я включил воспроизведение и показал народу кадр, на котором эта особа сидела на диване, бесстыдно расставив ноги и вывалив из халата одну грудь. А когда судья все-таки добился тишины от взорвавшегося зала, обратился к обвинителю:

— Как видите, никакой необходимости срывать одежду с беззащитной женщины у меня не было — единственная вещь, которая имелась на госпоже Разумовской, была распахнута по самое не могу.

— Этот материал не был приобщен к делу и не прошел экспертизу!!! — затараторил он под тихое хихикание Варнака и Робокопа.

Я пожал плечами:

— Так уж получилось, что личный состав подразделения, в котором я прохожу службу, иногда отправляют в командировки. Поэтому о том, что меня в чем-то обвиняют, я узнал всего несколько часов назад, прямо перед вылетом в Москву. Впрочем, это мелочи. Ведь любой суд — это процесс восстановления справедливости, а я искренне стараюсь отвечать на ваши же вопросы, и делаю это предельно распространенно!

— Хватит!!! — заорала Татьяна Разумовская, но секретарь суда приглушил громкость ее голоса, а судья, явно получающий удовольствие от процесса, предложил продолжать. И я пошел ему навстречу:

— Кстати, в тот момент я на несколько мгновений впал в ступор, так как белый порошок на столе и белая пыль вокруг ноздрей этой женщины как-то уж очень гротескно копировали стереотипные кадры из дешевых боевиков. К сожалению, за эти мгновения хозяйка номера успела меня заинтересовать. Правда, не телом, а информацией о прошлом моего покойного менеджера. Об усопших, как говорится, либо хорошо, либо ничего, поэтому из этических соображений я промотаю эту часть беседы до момента, когда мне пришлось применить свои навыки.

Морана и ее адвокат пытались что-то возразить, но судья, вне всякого сомнения, игравший на стороне Главного Военного прокурора, заставил их заткнуться, а меня попросил приложить к делу полный вариант записи. В смысле, в дальнейшем.

Я, естественно, пообещал, что так и сделаю, перемотал ролик к нужной метке и продолжил демонстрацию записи с момента, когда Разумовская начала злиться:

«Все, лирика надоела — я на взводе еще с „Лужников“ и мне срочно нужна разрядка. В общем, подойди к музыкальному центру, найди радио „Новые ритмы“ и вруби музыку погромче. А потом изобрази чувственный стриптиз, подползи ко мне на коленях и как следует поработай язычком. Если мне понравится, то, вполне возможно, ты получишь неплохой подарок!»

После этих слов, прогремевших на весь зал, начался бардак. Молодежь загоготала, засвистела и заулюлюкала; журналисты устроили гвалт, наговаривая что-то на диктофоны; Морана потребовала, чтобы ее отключили, но те люди, который обеспечивали ее виртуальное присутствие на суде, отказались наотрез; ее отец попытался было рвануться ко мне, но был схвачен за руки мужиками из «свиты», вовремя среагировавшими на недвусмысленное шевеление стволов семи АМБ, и так далее.

Само собой, пока народ веселился или возмущался, я держал ролик на паузе и продолжил его воспроизведение только после того, как стало достаточно тихо. Так что мое растерянное «Простите?» услышали все. Потом полюбовались процессом употребления «белого порошка» и выслушали чуть более лаконичную версию первого требования Разумовской. А потом кто-то из айтишников суда умудрился врезаться в демонстрацию видео и, под возмущенный стон моих фанатов, закрыл целомудренными черными квадратиками промежность и большую часть груди «беззащитной жертвы».

— Тут я разозлился! — честно признался я, прервав воспроизведение в очередной раз. — И решил откланяться. Однако хозяйка номера оказалась против…

Откровенно говоря, показывать следующий обмен любезностями не хотелось от слова «совсем». Но понимая, что Морана и ее близкие обязательно сочтут это проявлением слабости, я заставил себя нанести превентивный удар:

—…оказывается, она заплатила моему покойному менеджеру сто тысяч евро за право провести со мной ночь! И я, услышав это заявление, был вынужден озвучить приемлемое решение:

«Мальчик, я заплатила Гешефту за ночь с тобой сто тысяч евро, так что заставлю отработать каждую копейку!»

«Хорошие деньги. Но их получил он, а не я. Вот пусть и отрабатывает. Счастливо оставаться!»

— А сейчас я повернусь к вашей клиентке спиной… — начал я за мгновение до начала движения картинки. —…и буду вынужден уходить от удара в голову! К сожалению, рефлекторного ответа в косую мышцу живота, заставившего телохранителя госпожи Разумовской сложиться пополам, тут не видно. Зато виден апперкот, отправивший его в нокаут. И атака хозяйки номера, почему-то решившей, что перед ней не только мальчик по вызову, но и что-то вроде груши для битья. Кстати, те, кто хоть что-то понимает в боевых искусствах, однозначно обратят внимание на то, что «беззащитная женщина» попытается выколоть мне глаз профессионально поставленным ударом. Но даже после этого я предложу ей разойтись миром.

Попытку Мораны ударить в пах, ее рывок к пистолету телохранителя и недвусмысленные угрозы в мой адрес народ встретил более-менее спокойно. А после того, как я заявил, что она уснула от удушающего, ошалело затих. Видимо, отказываясь понимать, зачем я так подставляюсь. И молчал до тех пор, пока не увидел результаты обыска громилы:

— Устройство, которое вы видите на экране, используется сотрудниками охраны некоторых ЧОП-ов для уничтожения активных средств наблюдения, и именно его импульс удалось пережить моим микрокамерам. Кстати, штучка очень дорогая и имеется далеко не у каждого телохранителя, поэтому является своего рода лакмусовой бумажкой, позволяющей составить первичное впечатление о количестве бойцов, задействованных в охране того или иного лица, и о качестве их оснащения. В общем, увидев этот приборчик, я понял, что уехать домой, не попав в цепкие ручки коллег этого громилы, будет затруднительно. Если не дать себе хоть небольшую временную фору. Увы, пластиковых стяжек у телохранителя, как видите, оказалось всего две, и для иммобилизации его хозяйки мне пришлось использовать подручные средства. Благо покойный папа-военный как-то показал на мне-любимом пару забавных способов связывания непослушных мальчиков.

Первые минуты полторы народ не понимал, зачем уродую торшер. Зато вполголоса обсуждал стати Разумовской, валявшейся на полу в совершенно непотребной позе. Зато после того, как я закончил подготовку и, наконец, подвесил бессознательное тело между двумя опорами, истерически заржал. Что самое забавное, даже судья с трудом сдерживал улыбку, что дико взбесило Морану, ее батюшку и группу вояк в гражданке.

Ну да, выглядела Татьяна Разумовская, скажем так, на редкость похабно. Даже с россыпью черных квадратиков на болтающейся груди и между разведенных ляжек. А я — тот, который на экране — как раз вернул «несчастную» в сознание и озвучил последнее предложение расстаться миром:

«Я вырос в детдоме, среди мелких, но опасных зверей в человеческом обличии. И дерусь не в компьютерных игрушках, а в реальности. Поэтому на любую угрозу отвечаю, не задумываясь и не боясь последствий. Не будь вы женщиной, реакция на оскорбление и угрозы была бы в разы жестче, а вам просто придется повисеть между комодом и полкой до утра. Сосуды я вам не пережимал, так что ничем особо неприятным это положение не грозит. Если вы, конечно же, не додумаетесь начать раскачиваться: падение на пол даже с такой небольшой высоты, будучи сложенной пополам, однозначно навредит поясничному отделу позвоночника. Искренне надеюсь на то, что после прекращения действия принятого „допинга“ вы попробуете поставить себя на мое место и придете к выводу, что даже плохой мир лучше хорошей войны. На этом все. Счастливо оставаться…»

Продолжить рассказ о той ночи удалось очень нескоро — публика, насмотревшаяся и боев, и «жесткой эротики», и «бондажа» никак не хотела успокаиваться, поэтому судье пришлось пригрозить перевести слушание дела в закрытый режим. Зато после этого я, наконец, смог договорить: