Зеркала - Ольга Корвис Страница 11

— За что?! — повторил бывший друг. — Ты с-сука весь такой пришёл и ещё спрашиваешь? Я вот тоже лошадкой работал. После того, как освободился. Только ты поработал и ушёл, а меня никто брать не хотел с судимостью.

— Да не пизди ты! Искал, значит, плохо. И даже если отказали раз, два или больше — это что, даёт тебе право убивать?

— А, может, ты мне просто не понравился, — вдруг рассмеялся Генка. — Выглядишь как пидор. Решил сделать землю чище.

— Сейчас сделаешь, — глухо сказал Марк.

Он схватил его одной рукой за волосы. Генка вздрогнул и замер. С лица слетело неприятное выражение злости и страха. Он успокоился, даже на мгновение стал похож на того Генку, из старших классов.

— Возьми телефон и запиши сообщение, как ты и Дархан меня убили. Отправь его своей жене, начальнику. Ты же работаешь где-то, мразь?

Генка утвердительно кивнул.

— Вот, значит, ему. Есть у тебя номер моего отца? Есть, спрашиваю? Ему тоже отправь. Про Серого ни слова, понял?

Бывший одноклассник снова качнул головой в знак согласия. Вытащил мобильник и принялся наговаривать признание, а Марк слушал пересказ событий, которые он вместе с Огнецветом видел в зеркале на том свете.

— Брось телефон, — скомандовал он, когда Генка умолк и разослал сообщения. — Ты же на машине? Поехали, покатаемся.

Генка взял ключи от старого “рено”. Как зомби надел ботинки и куртку. В зале зазвучала мелодия. Марк глянул на брошенный на диване мобильник. Увидел на дисплее имя — “дядя Костя”. Сердце болезненно сжалось. Вот и папа, значит, послушал. А дальше уже дело за полицией.

Они спустились вниз. Марк сел на пассажирское сиденье потрёпанного “рено”, Генка — за руль.

— Помнишь озеро, с подземными ключами, которое никогда не замерзает? Езжай туда.

Машина тронулась с места. Отсюда до небольшого озерца — рукой подать. Доехали минут за десять. Вода чёрной гладью темнела как разлитая нефть.

— Езжай, — ледяным тоном произнёс Марк. — Прямо в озеро.

В глазах Генки мелькнул страх. Бывший одноклассник замотал головой и как-то умоляюще посмотрел на Марка. Куда только делось желание очищать планету от людей, кого он счёл неугодными? Марк дотронулся ладонью до его лба.

— Езжай, — повторил он и вышел из машины. — Езжай и сдохни, сука.

“Рено” поехал по берегу. Меньше, чем через метр безнадёжно застрял в снегу. Из-под колёс вылетала белая каша, но машина не двигалась.

— Тогда иди пешком! — процедил Марк.

Дверца открылась. Генка выбрался из легковушки и, пошатываясь, побрёл к озеру. Он медленно зашёл в ледяную воду, словно не чувствуя холода. Марк неотрывно следил за ним взглядом, пока тот не скрылся с головой. Вот и всё. Желание Генки сбылось — мир стал немного чище.

Сильный мороз продержался всего лишь день, потом небо затянуло белой мглой, а всё вокруг завалило снегом. Город парализовало. Ругались люди на улицах. Непогоду проклинали владельцы застрявших машин и полицейские, которым пришлось работать в метель. Раскапывать и долбить промёрзшую землю по сомнительной наводке. Но, наверное, они должны были радоваться, когда, наконец, нашли заиндевелый комок, оказавшийся головой Марка Вейнера. У них не будет “глухаря”, у волонтёров — незавершённого поиска. Люди в рыжих куртках снимали листовки. Из полиции позвонили родителям, и воздух прорезал пронзительный женский крик. Марк был далеко, но всё равно услышал — душой.

“Ма-а-арк! Ма-а-ари-ик!”

Почти как в посмертии, но тогда в голосе мамы слышалась надежда. А сейчас — только горькая боль. Не было больше надежды, она рассыпалась в морге рядом со стылым комком, залепленным грязью и кровью. Среди вещдоков у следователя. В автоматическом сообщении навсегда замолчавшего номера телефона.

Марк мог бы на несколько секунд притвориться, что всё как раньше. Не было никакого отчаянного крика. Не было смерти. Он всего лишь смотрел в окно в своей квартире. Ему вовсе не захотелось взглянуть на неё напоследок, он по-прежнему здесь живёт. Скоро приедет доставка. Дождётся, а потом пойдёт дописывать очередную крипипасту — про себя. Марк посмотрел вниз. Даже на пятнадцатом этаже было слышно, как внизу попискивает снегоуборщик. Только бестолку всё — расчистит, через час снова разойдётся метель. Марк чувствовал, что пришло время уходить — заглянуть к родителям и раствориться в нигде. Он в последний раз посмотрел по сторонам. Всё словно замерло, затаилось. Смирилось, что хозяин больше не вернётся. Марк мысленно повторял слова Огнецвета, что нужно отпустить. Повторял и смотрел по сторонам. На сваленные в углу доски. Накануне встречи шкаф привезли, который он не успел собрать. На нераспакованную прозрачную коробку с гирляндой на столе, которую он тоже не успел повесить. Марк закрыл глаза.

А когда открыл, оказался в квартире родителей. Невидимый, безмолвный. Тихо ширкали стрелки часов на стене. Тишина стояла нехорошая. Звенящая тоской и горем. Мама застывшей статуей сидела на краешке дивана, на щеках блестели ещё не высохшие дорожки слёз. Возле окна замер отец. Он, как Марк минутой назад, смотрел на ползающие под окнами снегоуборщики.

— Может, не он всё-таки? — глухо произнёс отец. — Дождёмся результатов теста…

Мама посмотрела на него пустым взглядом.

— Что ты такое говоришь? — с пугающей безэмоциональностью спросила она. — Этот нечеловек во всём признался. Сказал… Сказал, где искать нашего сына. Полиция же серёжки Марика нашла.

Отец порывисто повернулся к маме.

— Вот не надо было ему сюда таким… — сказал и оборвал фразу.

Мама ответила не сразу. Сначала посмотрела на него так, что тот под её взглядом весь съёжился.

— Костя, ты понимаешь, что у нас больше нет сына? — очень тихо произнесла она. — У меня больше нет сына. А если ты только попробуешь сказать, что Марик хоть как-то виноват в том, что случилось, не будет и мужа, потому что в моих глазах ты станешь таким же нечеловеком.

Марк с горечью смотрел на неё. Он ни на мгновение не сомневался, что она исполнила бы своё обещание и выгнала бы отца из дома. Понял и отец — покачал головой, подошёл к жене и присел рядом. Неловко её обнял.

— Я бы их обоих убил… — тихо сказал он и неожиданно всхлипнул. — Своими бы… руками каждого…

Отец порывисто крепче обхватил маму и зарыдал. Горько, тяжело, словно в первый раз в жизни выбросил свой дурацкий страх сделать что-то не то. Мама дрожащей рукой погладила его по