Владимир Васильев - Время инверсий Страница 16

– А мы подойдем? – поинтересовался Симонов.

– Я еще не решил, – признался хозяин хибары.

– Ну и фиг с тобой, – вздохнул Симонов. – Пошли, шеф. Видишь, я был прав насчет старичков-одуванчиков. «Забвение» сам наложишь или опять мне?

Швед не ответил.

– Значит, мне, – вздохнул Симонов и повернулся к калитке.

– Ты нас не запомнил, – обратился он к мужчине. – Нас здесь не было. Никого здесь не было.

– Здесь никого не было, – послушно повторил тот.

Швед хотел было снять «длинный язык», поскольку Симонов этого сделать не потрудился, но потом решил, что минут через двадцать заклинание само собой развеется. Ну что кому успеет выболтать этот, как выразился Симонов, одуванчик? Под каким матрасом он прячет нищенскую пенсию? Так некому особо выбалтывать, никого не видно.

Уже из микроавтобуса Швед увидел, как хозяин, потоптавшись у ворот еще немного, убрел в дом.

– На Мельникова? – Витя вопросительно взглянул на Шведа.

– На Мельникова! – подтвердил тот.

Строение в двухстах метрах от Шмидта, тринадцать, которое часто посещали Иные, оказалось молельным домом на соседней улице со старинным названием Старая Поляна.

Старая Поляна, сорок шесть. Не иначе коллеги заглядывают подпитаться эмоциями верующих. В таких местах эмоции особенно истовы.

Витя вторично принялся разворачиваться. Симонов немедленно удивился:

– Ты чего? Давай прямо, как раз на Лукьяновскую попадем.

– Там лестница, – лениво отозвался водила. – Пешком попали бы, а так – фигушки.

Разумеется, когда возвращались по Шмидта, все дружно повернули головы налево, поглядеть на домик-развалюху, который загадочная фирма «Валорис-системы» использовала в качестве фильтра для будущих кадров.

Когда выезжали на Глубочицкую, Швед, не оборачиваясь, сказал:

– Симонов! Еще раз затеешь самодеятельность, вставлю пистон!

– Да ладно тебе, – фыркнул Симонов. – Мы бы еще полчаса с ним препирались. А так – р-раз, и все.

– А будешь со мной препираться, – ледяным тоном добавил Швед, – вставлю два пистона!

Симонов за спиной обиженно засопел, но возражать не решился.

«Ты гляди, какой у меня начальственный тон прорезался, – подумал Швед рассеянно. – Что ни говори: влияет место на человека, ой как влияет…»

Обогнали дребезжащий трамвайчик и вскоре вырулили на улицу Мельникова. Витя сбросил скорость и медленно покатил в правом ряду.

– Ты, начальник, лучше подумай – как действовать будем, – сказал он, не отрывая взгляда от дороги и не обращая внимания на бибиканье позади. – Предлагаю сначала просто проехать мимо. Потом вернемся, если что. И не лазьте пока в Сумрак, сперва обычным манером.

– Давай так, – согласился Швед.

Дом номер восемь оказался значительно дальше от перекрестка с Глубочицкой, чем он ожидал. Витя догнал неторопливо ползущий троллейбус и пристроился за ним, но не вплотную, а чуть поотстав, чтобы хорошо просматривались дома справа.

– Внимание, – тихо сказал он и сотворил какое-то заклинание – Швед такого не знал. Видимо, какое-то шоферское, потому что руль Витя бросил, отклонился к лобовому стеклу и уставился вправо.

Сначала открылась глухая кирпичная стена и тупичок между ней и предыдущим домом. У самого угла к стене приткнулось небольшое крылечко, как раз к металлической двери во все той же стене. Его увидели не сразу – мешала корма троллейбуса.

Стена принадлежала небольшому флигельку – на Мельникова выходило всего два окна; эта сторона флигелька была выкрашена в зеленый цвет. Дальше сразу начинался забор, за которым, собственно, и стоял дом номер восемь – достаточно старое двухэтажное здание, тоже зеленое, с полукруглым угловым балконом на втором этаже, эркером по соседству и обычным балконом еще чуть дальше. Почти под балконом (чуть левее) располагалась куда более презентабельная двустворчатая деревянная дверь, выглядящая не хлипче металлической. И все, дальше дом вплотную примыкал к торцевой стене следующего, который Швед сначала счел обычной пятиэтажкой, однако, взглянув внимательнее, понял, что этажей на самом деле шесть.

Витя вернулся к управлению; микроавтобус все так же неторопливо полз за троллейбусом.

– Ну, что? Кто что заметил?

– Любопытный домик, – подал голос Симонов. – Никаких вывесок, заборчик не слабый…

– Решетки на окнах, – добавил Витя. – Причем установлены так, что их не больно-то и разглядишь. Внутри стеклопакетов.

– Ага. И флигелек рядом с воротами такой… характерный, – вставил Швед. – Прям так и хочется туда охрану посадить. Окна, по-моему, везде закрыты, а кондиционеров что-то не видать…

– Я сейчас развернусь, – предложил Витя. – И проедем еще разок. На этот раз в Сумраке.

– Давай, – одобрил Швед. – Слушай, там напротив остановка как раз. Может, встанешь за ней? Чтоб не дергаться?

– Попробую. Тогда в Сумрак уходим не на ходу, а когда остановимся.

– Договорились. Симонов, слышал?

– Слышал, слышал, – проворчал тот.

За ближайшим перекрестком Витя ловко развернулся и поехал назад. Протянул метров на десять дальше остановки, за столб с табличкой, и затормозил примерно напротив ворот дома номер восемь, взобравшись правыми колесами на противоположный тротуар.

– Давайте.

Стало серо и тихо. Изменилось все – улица, дорога, дома, микроавтобус Вити, сам Витя, Симонов, Швед…

Иные привыкли, что почти все в мире имеет сумеречный облик, кроме, разумеется, людей, которым в Сумрак путь заказан. Швед был готов увидеть все, что угодно, поскольку в Сумраке почти нет ограничений, стиснувших обычный мир, – там царит магия. Сила.

Швед не удивился бы, разглядев в доме номер восемь сумеречные этажи или вообще башню вместо дома. К этому он был готов.

Но того, что увидел и он сам, и его спутники, Швед однозначно не ожидал.

Улица Мельникова в Сумраке присутствовала, хотя выглядела, разумеется, сильно иначе. Но вот дома номер восемь, равно как и флигелька рядом, на ней не было. Совсем. А была голая площадка среди окружающих зданий, в форме перевернутой буквы «Г». И еще – у Шведа возникло странное впечатление, что Сумрак словно бы расступился с этого места, что ему там неуютно и плохо и что освободившееся место являет собой воплощение пустоты почище космического вакуума.

Аж мороз по позвоночнику продрал.

Не сговариваясь, все трое вывалились в обычный мир. Тут дом никуда не делся, стоял, как и положено, вместе с забором, воротами и флигелем.

– Ни хрена себе! – сказал Симонов.

– М-да, – задумчиво промычал Витя. – Что скажешь, начальник?

– Ничего не понимаю, – признался Швед. – Чтоб на месте пустыря в Сумраке дом стоял – такое видел. Но вот чтобы наоборот… Сумеречным обликом пустоты может быть что угодно. Однако пустота не может быть ничьим сумеречным обликом. Меня так учили.

Ударение в последней фразе Швед поставил на «так».

– Окно в башенке, – вдруг напряженно сказал Витя. – Нас разглядывают.

– Это не башенка, это эркер, – буркнул сзади Симонов.

– Да какая разница! Едем?

– Едем, – без колебаний скомандовал Швед.

Витя завелся и тронулся – нарочито неторопливо, что Швед очень одобрил. Зачем сразу же привлекать внимание?

– Если бы не кто-то там в окне, – задумчиво протянул Витя. – я бы предложил сделать еще заходик. Но сейчас предложу сваливать.

– Согласен, – кивнул Швед. – А ты, Витя, молоток! – похвалил он чуть погодя. – Чувствуется, на улице много работал.

– Приходилось, – чуть равнодушнее, чем следовало бы, подтвердил тот. – Не первый год в Дозоре.

– А с кем работал? Остался народ в Киеве?

– Да много с кем. С Ираклием, с Сайринком, с Белым, с Плакуном, с Палатниковым. Только Плакуна больше нет.

– Знаю.

– Ираклия, можно сказать, тоже уже нет, – вставил циничный Симонов. – Только в другом смысле. А Палатников в Эквадор уехал года три назад.

– Остальных Ефим не привлек в последние дни?

– Не знаю, – отозвался Витя. – Меня пока только вы да Ефим дергаете, больше никого не вижу. А Ефим, когда едет, в основном по мобильнику треплется, и не поговоришь с ним.

Швед досадливо поморщился. Эх, работай Дозор в обычном режиме, вмиг организовали бы наблюдение за подозрительным домиком, да такое, что гляди в окна, не гляди – и не поймешь, что за тобой наблюдают. А сейчас даже неизвестно – в Киеве нынче ребята из наружки или в каком-нибудь Эквадоре. Палатников вон в Эквадоре уже. Может, хоть Сайринк остался. И этот… Белый, о котором Швед слышал впервые. То ли кличка, то ли фамилия. Хотя вряд ли кличка: ну что за кличка для Темного – Белый? Тогда уж сразу Гэндальфом следовало назваться…

– Налево, налево! – встрепенулся Швед, потому что у «Киевской Руси» Витя наладился было ехать прямо.

Прямо можно было попасть и на площадь Победы, и к дому Лайка на Дмитриевской, и на Гоголевскую, к будущему офису. Но Швед вовремя вспомнил, что Ефим собирался на Подол.