Гребень Дяди Нэнси - Саша Фишер Страница 16

— И что ты ржешь, я так-то ничего смешного не спросил. Так могу я динозавра?

— Да, мсье, все, что пожелаете.

— Я пошутил про динозавра. Мне нужны два клоуна, красный и белый. И ванна с холодной водой. Нет, даже со льдом. Ну, чтобы в воде плавали куски льда. И пина коладу еще.

— Пина коладу?

— Ты тупой? Коктейль такой. Кокосовое молоко, ананасовый сок, ром.

— Вообще-то…

— Ты мне минуту назад с самым серьезным лицом сказал, что тирекса ты мне на арену доставишь, а коктейль не можешь?

Зрители засмеялись. Мне было плохо видно выражение лица конферансье, но я подозревал, что оно как минимум озадаченное.

— Сей момент, мсье. Кого из жертв вы выбираете?

Из-за кулис на арену вышли два клоуна — один тот самый, который стоял у входа, второй — белый, с белым плачущим гримом в черном цилиндре, похожий на престарелого Пьеро. «Красный фрак» поднял голову и стал разглядывать нашу клетку.

— Это еще кто? Я его раньше не видела, — тихо сказала Алиса. А мне же как раз его манера показалась знакомой… Будто я совсем недавно общался с кем-то подобным.

— Выбери меня, пацан! — вдруг сказал Кирилл. — Ты меня одним своим видом пугаешь, я проснусь за две минуты.

— Ты скучный и толстый, — «красный фрак» повернулся к конферансье. — Вот того клоуна хочу. В синих штанах который.

Я даже не сразу сообразил, что он меня имеет в виду. Клетка подо мной раскрылась, и я рухнул на арену прямо под ноги этого парня и конферансье. Все произошло так быстро, что я даже испугаться не успел. Мимо меня двое чернокожих парней в пыльной красной униформе протащили ванну. Ее ножки оставили глубокие борозды в опилках, покрывающих пол.

— Эй ты, черномазый, еще кресло додумайся сообразить, — «красный фрак» сунул в руку одного из униформистов монету. — Два кресла.

— Мсье Прохор выбрал мсье Остапа! — провозгласил конферансье и поднял руки вверх.

— Приятно познакомиться чувак, — «красный фрак» протянул мне руку. Я осторожно ее пожал. Вел он себя так заносчиво, что я боялся себе представить, что за фантазию он возьмется на мне реализовывать. Тут я обратил внимание на смуглую девушку в платье, переливавшемся оттенками синего. Ту же самую, которая вчера привела меня за руку к «Мадам Сольпуге».

— Лоа Эдна?

— Остап? Как мило. Как все прошло вчера?

— А, так вы еще и знакомы? Отлично, девочка из Сызрани, можешь потом рассказать ему, как мы сходили сегодня в сектор Эрзули, — Прохор неприятно засмеялся. Эдна залилась краской, это было заметно даже на ее темной коже. — О, наши кресла, отлично. Эй, ты, вторую пина коладу… Или может ты что-то другое хочешь?

Прохор повернулся ко мне. Кажется, я был единственный, с кем он общался на этой арене по-человечески. Странное ощущение, но расслабляться не хотелось.

— Мне маргариту, — сказал я. И похвалил себя, что не проблеял.

— Слышал, черномазый? Пина-коладу и маргариту. Присаживайся! — это уже мне. Я пожал плечами и устроился в кресле. — Подожди… Остап? А это не с тобой мы вчера закусились насчет командной игры в чатике?

— Если ты — прошка с какими-то цифрами, то да.

— То есть, ты тоже тут второй день играешь, отлично. Ты извини, я бываю нетактичен иногда, со мной в команде не всякий выдержит.

— Ваши коктейли, мсье, — конферансье протянул поднос Прохору. Тот, не глядя, взял бокалы, один протянул мне. Я пригубил. На губах захрустела соляная кромка, горько-кисло-сладкий вкус был пугающе настоящим. В отличие от сазерака, маргариту я неоднократно пробовал в реальности.

— И что ты теперь будешь со мной делать? — спросил я.

— Ничего, мне это нафиг не уперлось. Сейчас допьем, закажем что-нибудь пожрать, все равно надо что-то делать, пока гонг не ударит, потом ты получишь свои деньги, и мы пойдем куда-нибудь отсюда.

— Не понял сейчас. А клоуны тебе зачем? И ванна?

— Кстати, да. Клоуны… Ты боялся клоунов в детстве? Я вот до одури боялся! Меня родители каждые выходные таскали в цирк, и билеты все время в первый ряд были. И каждый долбаный раз я боялся, что обоссусь, когда кто-то из этих крашеных уродов подходил меня за щечку пощипать. Эй вы, двое! Лезьте в ванну!

Клоуны переглянулись, красный что-то прошептал конферансье. Тот пожал плечами.

— Твою мать, ну почему вы, уроды, ничего не можете сделать с первого раза?! — Прохор привстал с кресла, сунул руку в карман и швырнул в ванну горсть монет. Клоуны торопливо полезли в ледяную воду. Прохор немедленно потерял к ним интерес.

Конферансье склонился к его уху и принялся что-то горячо шептать.

— Я вроде не задавал вопросов о том, как себя вести, а, пыльный хрен? — Прохор перестал улыбаться и выплеснул остатки коктейля в лицо конферансье. — Я специально спросил про любые действия. Никто не гарантирует, что этот парень до смерти не боится другого парня, который его коктейлем угощает. Может он гомофоб, откуда ты знаешь, скрипт цирковой?

С трибун разочарованно заныла публика. Эдна привстала с бортика и сделала шаг вперед, но остановилась, скорчила гримасу и села обратно. Конферансье гордо распрямился. На его форменной бордовой куртке потеки от пина-колады смотрелись почти черными.

— Мсье Прохор, вы нарушили сразу три правила нашего шапито, боюсь, я вынужден вернуть вам деньги и попросить уйти.

— А вон те клоуны против, спорим? — Прохор уронил пустой бокал на опилки. — Получается, что вы зря купались в ледяной ванне, да?

— Мсье Прохор, мсье Остап, это второе предупреждение, покиньте арену, — голос конферансье стал металлическим, как у робота. В цирке стало ощутимо холоднее, замигал свет. Красный клоун улыбнулся острыми зубами и подмигнул мне. Тем глазом, в котором был вертикальный зрачок. Белый клоун стал стягивать перчатку. На коже под ней темнели трупные пятна.

— Тоже мне, любые действия, — насмешливо сказал Прохор. Но на его лбу я заметил испарину. Он напрягся, это было заметно. Из-за кулисы вышла маленькая девочка в белом платье, волоча за собой куклу. Вслед за ней появилась высокая худая женщина в высоком тюрбане и бусах. Я снова начал ощущать, как вокруг меня возникает глыба льда…

— Убери от меня руки, урод! — закричал Прохор. Но клоуны не обращали внимания. Красный схватил его за руки, белый — за ноги. Рядом с ними он почему-то стал смотреться почти ребенком. Он брыкался, упирался, но они даже не заметили его усилий. Я смотрел, как красные фалды волочатся по опилкам, потом перевел взгляд на Эдну. В ее радужных глазах светилось злорадство.