Женя Колбаскин и сверхспособности - Артем Валерьевич Хрянин Страница 19

— Извини, — говорит Настя.

— Ладно, — сказал я и встал с кровати. Спина аж отваливалась, такие там матрасы были, словно на асфальте лежишь. — Пошли этого ученого-мудреца искать.

Ну, и вышли мы, значит, из палаты этой, и пошли по больнице. Идем, а там пустота, короче, только перекати поля не хватает и лампочки такой мигающей, как в ужастике. Когда я лежал у нас в больнице (меня там резали, аппендицит был), так народу там куча была, даж некоторые в коридорах лежали, а тут никого. Только медсестру встретили какую-то странную. Она посмотрела на нас удивленно так, будто людей здесь и не должно быть вовсе, и пошла себе дальше.

Глава 11. Ополоумевший мудрец.

Городок этот — Рыболовец, был еще меньше нашего и страшнее, ко всему прочему. Зато отель мы быстро нашли. Отель это, конечно, громко сказано. Если бы не огромная, старинная, замасканная вывеска «Отель», мы б обязательно мимо прошли. Я вообще-то, сначала подумал, что это здание под снос.

К нашему большому удивлению, народу внутри оказалось очень много. Иностранцев всяких, кстати, тоже полно было. Балакали они там все по-своему. За стойкой, или как она там правильно называется, стояла приятного вида женщина. Она позвонила этому Йодовичу и даже проводила меня к нему. Шмакодявок я оставил внизу, чтоб не мешались.

Ну и вот, я постучался к этому ученому, а он мне открыл дверь и говорит такой:

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста.

На чистом русском, короче, прикиньте. А я-то думал, шас он на своем начнет базарить или там на английском, а я ни вась-вась, вообще. Думал, что жестами буду с ним общаться.

— Будете чай? — спрашивает он меня.

— Нет, спасибо, — говорю я и стою, как истукан, не зная, куда тут деться.

А он же сразу суетиться начал. Че-то со стула скинул. Тряпки какие-то, что ли. Сам он мелкий такой был, хиленький весь, сморщенный, скрюченный, как топинамбур.

— Присаживайтесь, вот, пожалуйста.

— Спасибо, — сказал я и сел на стул, да чуть не завалился. Одна ножка там дико болталась.

Старикан же, значит, уселся напротив, на кровать и начал зыркать на меня пристально очень. А сам молчит, главное, походу ждет, когда я первый начну говорить.

— Хорошое у вас произношение, — типа, комплимент ему делаю, чтоб как-то разговор начать.

— Спасибо, — говорит он, — на всех языках мира теперь умею говорить.

«Да уж, — думаю, — мне бы свой-то кое-как выучить».

— Что привело ко мне вас?

— Умираю, — говорю сразу. А че тянуть? — Из-за того, что я обычный. Врач сказал, что вы можете мне помочь. Сказал, что вы изучаете это излучение.

— Нет, мой друг, нет. Все они думают, что я излучение это изучаю, вообще-то, просто посмотреть на метеорит приехал я сюда.

Как он это сказал, так я сразу весь и обмяк. "Все, — думаю, — коньки скоро откину".

— Унывать не стоит, друг мой, — говорит он. — Не только ученый я, но и мудрец великий. Все знаю я и знаю, как помочь тебе.

Я сразу воспрянул и уши навострил. А он, короче, сказал это и опять замолчал. Ждал, видать, что б я его расспрашивать начал. Терпение мое испытывал.

— Ну и как? — не вытерпел я.

— Найти любовь ты должен.

«Вот, — думаю, — сбрендил старикашка. Какую любовь? Двадцать первый век на дворе».

— Че вы ерунду городите? Какую еще любовь? — не выдержал я и реально ему так сказал. А ему хоть бы хны, сидит и пялится на меня. Улыбается так еще по-хитрому.

«Прикалывается дедок этот, что ли?»

— Вы шутите? — чуть ли не кричу я. А чё? Вообще-то как бы жизнь моя на кону, а он травит тут юморок. — Я что Белоснежка, что ль, какая-то? Может мне ещё и семь гномов найти?

Хотя гномов, правда, у нас полным-полно в последнее время развелось.

— Нет, — говорит он так, как будто реально мудрец всезнающий. — Любовь обычная спасет тебя, отыскать ее должен ты.

— И где мне ее искать?

«Она, что на улице просто так валяется, любовь эта дурацкая?»

— Знать не могу я, — говорит.

— Вы ж мудрец! Сами сказали, что все знаете?!

— Этого и сам не знаю я, — говорит. — Для себя любовь найти сам ты должен.

Короче, лапшу мне на уши вешает, да такую длинную и широкую, что и вилами фиг намотаешь.

— Ладно, — говорю, — понятно. Ну, а если я, вот, у того спрошу, кто будущее видит. Он мне скажет тогда, где мне эту любовь найти?

— Нет, — говорит, — поверхностно видят они и только то, что произойти может, но то, что произойдет по-настоящему решать только тебе. Обычный к тому же ты, будущее твое они не могут увидеть всего.

— Ну да? — вот и попался мудрец недоученный. — А как же тогда вчера девчонка одна увидела меня, типа, будущее мое?

— Через другого человека увидела она тебя. Могут они…

— Ладно, понятно, понятно, — перебил я его.

Мои уши уже не выносили этой несуразной мути. А знаете, вообще, что мне это напомнило. Запутанный, замудренный фильмец, вот, что мне это напомнило. Напридумывают они, значит, всякую заумную, шибко глубокомысленную ерунду, а потом у простых людей сто вопросов и непоняток. И после этого начинаются объяснения. Что, да как, почему всё, видишь ли, так, а не эдак. Почему он сделал то, а ни это. Короче, этот дедок тоже, мне дичь такую же втирал. Что, типа, это будущее они видят, а то не видят. Вообще, короче, не поймешь, что он тут городит тебе.

— А я могу как-нибудь сверхспособность получить? — спрашиваю я у него.

— Любовь — сильнейшая из всех сверхспособностей, найди её ты, — опять он долдонит мне всё про тоже.

— Мда, ну ладно, понятно. А что-нибудь попроще могу я получить. Ну там, силу большую, скорость, чтение мыслей и все такое прочее?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— А почему нет, тогда?

— Так я чувствую, а чуйка моя не подводит меня никогда.

— А, может, мне ещё у кого-то спросить надо?

— Нет, мудрее всех я и вряд ли тебе еще помочь кто сможет.

«Ничесе, — думаю, — высокомерный какой старикашка».

Ну, я и понял, значит, что от него ничего путнего не добьешься. И мы потом, несколько минут просто сидели и пялились друг на друга, как неандертальцы какие-то. Он еще сопел так противно, как будто вот-вот и задохнется, а мне его ещё и откачивать потом.

«Ладно, — думаю, — может еще че спрошу, раз он прям мудрец такой великий».

— Скажите, пожалуйста, вы же вот мудрец такой лучший, да?

— Да, юный мой друг.

— Можно у вас тогда