Лик Черной Пальмиры - Владимир Николаевич Васильев Страница 19

подушкой на нем. И матрас, и подушка, и одеяло выглядели неожиданно чистыми и опрятными, словно их только-только принесли из магазина. Тут же рядом в запаянных пакетах лежала стопочка железнодорожного постельного белья. В общем, здесь можно было совершенно спокойно переночевать, не рискуя подхватить вшей или чесотку. Еще в комнате имелась люстра, пыльная-пыльная, до полной непрозрачности плафонов. Ветхие обои так и норовили отстать от стен; было видно, что по углам их периодически подклеивают, но без особого тщания. Так, абы не свисали лохмотьями.

В соседней комнате, раза в два большей размерами, по центру громоздилась картонная коробка из-под телевизора, несомненно, выполняющая роль стола, ибо на ней обнаружилась прорва грязной посуды, в основном одноразовых стаканчиков и доисторических фарфоровых чашек, все как одна с отбитыми ушками. Вокруг «стола» сгрудились импровизированные стулья самого разного облика: видавшее виды пластиковое креслице (наверняка спертое из ближайшей летней кафешки), два пластиковых же ящика из-под пива «Балтика», деревянная чурка с приколоченной двумя гвоздями подушечкой поверх, две поставленных друг на друга пачки книг, древний-предревний телевизор «Рекорд-12» и даже отслуживший свое унитаз, поперек которого стыдливо примостили фанерку. На фанерке размытыми чернильными буквами проступали два адреса – скорее всего, эта фанерка некогда служила крышкой посылочного ящика.

Одна из стен комнаты сплошь была заклеена одинаковыми плакатами: знаменитые васнецовские богатыри, надпись «Печеночный дозор» и адрес какой-то клиники, почему-то харьковской. На подоконнике – куча импровизированных пепельниц, по углам – шеренги пустых бутылок. Вместо люстры – просто свисающая на витом шнуре лампочка. Китайская двухкассетная магнитола у стены; антенна выдвинута до отказа. Значит, радио тут слушают. Выпивая и покуривая.

А вот третья комната была заперта.

В сумраке.

* * *

Вскоре после того как Турлянский, Швед и Рублев ушли осматривать подозрительный дом, Лайк, предварительно пошептавшись о чем-то с Ларисой Наримановной и услав куда-то Ефима, предложил Ираклию и Симонову прогуляться на Невский. Внизу они без всяких хлопот уселись в такси и спустя четверть часа высадились на углу Садовой и Невского, у Гостиного Двора и недалеко от «Метрополя».

Симонов, которого так и подмывало засыпать шефа вопросами еще в машине, наконец не утерпел, нацепил на всех троих заклинание неслышимости, заодно прикрывающее и от нудного дождя, и первым делом поинтересовался:

– Лайк, скажи, а почему ты думаешь, что в том доме бывают Черные?

– Я не думаю, я знаю.

Лайк остановился купить сигарет.

– Откуда? – не унимался Симонов.

– От Махмуда, – буркнул Лайк. – Это оперативная информация. Из Праги.

– А, – сразу расцвел Симонов. – А я-то думал… Ну тогда быстро их найдем.

– Да и так бы нашли, – спокойно и уверенно произнес Лайк, закуривая. – Взгляни, к примеру, во-он туда, через проспект.

Симонов послушно повернул голову, недоуменно пошарил глазами по толпе пешеходов и только потом сообразил взглянуть в сумраке.

По тротуару шел демон. Типичный демон в воображении насмотревшегося дешевых ужастиков юнца. Краснокожее рогатое чудовище, когтистое и шипастое. Аура его была темно-багряной, и в ней отчетливо просматривались перевернутые пентаграммы, причем выглядело это безвкусно и аляповато, словно пластиковые стеклопакеты в окнах деревянной церквушки.

– Это Черный? – прошептал Симонов, оглядываясь.

Лайк и Ираклий стояли рядом, тоже в сумеречных обликах. И Лариса Наримановна обнаружилась неподалеку, и наблюдатель от Инквизиции Хена, и наблюдатель от Светлых Алексей Солодовник. Жаль, нигде не удавалось углядеть Пресветлого Гесера. Такое впечатление, что Иные назначили на Невском сходку и теперь медленно сползаются с разных сторон.

Синий мох шевелился на стенах зданий. Медленно-медленно скользили по мостовой тени машин. Глухо и басовито звучали звуки. Сумрак жил, как жил тысячи лет до этого и как будет жить всегда. Что ему возня обитателей, бо́льшая часть из которых – лишь бесплотные тени? Да и сам он, в сущности, лишь тень истинного мира.

Черный шел, не оборачиваясь и ни на что не обращая внимания.

– Ты заметил? – спросил Лайк у Ираклия. – Он полупогружен в сумрак. И поэтому мы для него сейчас плохо видимы.

– Заметил, – Ираклий с неудовольствием покосился на Светлого наблюдателя. – И все равно неплохо бы этому идиоту убраться с дороги Черного.

За миг до этих слов Лариса Наримановна исчезла – ушла на второй слой сумрака. А еще спустя несколько секунд исчез и старательный дуралей Солодовник. Вероятно, не без помощи ведьмы.

Хена вел себя не в пример мудрее. Он просто стоял на углу с бокалом пива в руке и смотрел Черному вслед.

– Ираклий, переходи через проспект, – распорядился Лайк. – И топай потихоньку за ним. Симонов, ты идешь по этой стороне. Только не слишком на него пялься. Я на подхвате. Все, прочь из сумрака.

Они вернулись в обычный мир, где прошло совсем немного времени. Меньше полуминуты.

Симонов зафиксировал взглядом Черного – в обычном мире тот выглядел как обычный студент: джинсы, футболка с изображением какой-то металлической команды, бандана с черепом, кроссовки, зонт, рюкзачок на плече. На молнии рюкзачка болтался стальной череп на короткой цепочке. Пожалуй, будь Симонов просто человеком, он не сумел бы различить череп с противоположной стороны Невского. Но Симонов, легионер из Винницы, был Иным. И, выполняя свою миссию в злом северном городе, он двинулся по проспекту влево, мимо Гостиного Двора. Параллельно курсу Черного.

Тем временем Ираклий и Лайк перешли улицу. Ираклий зашагал чуть позади Черного, метрах в двадцати, а Лайк прямо на ходу просочился в троллейбус. Лариса Наримановна если и вышла из сумрака, не показалась, так же как и Светлый. Хена остался на перекрестке.

Черный по-прежнему не замечал слежки – пер себе и пер по проспекту, пока не дошел до Дома Книги, куда благополучно и юркнул. Ираклий неотступно следовал за ним, без труда выделяя нужную спину в толпе. Поспешил перейти и Симонов; Лайк же в свойственной ему манере сошел с троллейбуса на ходу и в Дом Книги вломился тоже сквозь стену.

«Да, – подумал шеф киевских Темных с неожиданным воодушевлением, – давненько мне не приходилось изображать Пинкертона. Все больше в “Виктории” “Оболонь” попивал да сигары покуривал…»

Впрочем, он с удовольствием отметил, что никаких навыков не утратил, а рядовая работа на улицах даже приносит определенную радость и вселяет веселый охотничий азарт. Значит, не совсем еще заплесневел, невзирая на годы…

Питерец топал уверенно и целеустремленно, явно заранее зная, куда направляется. И привел украинскую троицу в отдел фантастики. Только тут он принялся неторопливо бродить между стеллажами, то и дело беря в руки книги и некоторое время изучая их. В очередном проходе он застрял надолго. Ираклий запер один выход, делая вид, что зачитался свежим Корнеевым, Симонов занял позицию с противоположной стороны,