Луна Верховного 2 - Марина Эльденберт Страница 2

Все закрутилось, завертелось, появилась доктор Сураза, прибежали ассистенты. Я могла только дышать в перерывах между накатывающими волнами боли, а после рядом появился Микаэль. Он приказал мне оставаться спокойной и не думать о том, о чем сообщил Волчий Союз. И о том, что Рамон может быть…

В общем, как только я начинала думать про смерть Рамона у меня начинала кружиться голова. Пресекала эти мысли, и все становилось вроде бы нормально. «Вроде бы» здесь было ключевым, потому что прошло много времени, а я все еще находилась под действием приказа.

– Альфа, это превышение полномочий и злоупотребление властью.

Микаэль наконец-то оторвался от компьютера и недобро сверкнул глазами в мою сторону.

– Венера, ты чуть не потеряла ребенка.

– Доктор сказала, что угрозы не было. Я просто переволновалась. А кто бы на моем месте не волновался?

Я правда чувствовала себя хорошо, и именно это меня и беспокоило. Если бы я, конечно, могла беспокоиться. Но меня как раз раздражало мое спокойствие. Успокоительный приказ Микаэля действовал на меня как антидепрессант. Повышал уровень гормонов счастья в моей крови. Я была счастливой и беззаботной. И мне было плевать, что мой истинный…

Я ухватилась за стул, чтобы не упасть от пошатнувшейся перед глазами картинки, а второй рукой обняла прилично округлившийся живот. Да, малютка подросла и продолжала расти.

Микаэль вскочил со своего места и спустя мгновение был рядом, усаживая меня на стул.

– Может, тогда не было угрозы, но она может возникнуть.

У меня не было страха, не было переживаний, возможно, поэтому я ходила к альфе каждый день. Чтобы получить свой ответ и уйти. Не будь этого проклятого приказа, я бы давно получила то, что хотела.

А я хотела чувствовать. Не под анестезией. Не под приказом

– Угроза может возникнуть, если я выйду на лестницу и снова подумаю о Рамоне, – я посмотрела Мику в глаза, но в ответном взгляде увидела лишь решимость поселить меня на первом этаже и запретить пользоваться лестницей.

Раздражение на мужчин-паникеров вспыхнуло и привычно погасло.

– Я не запрещаю тебе думать о Рамоне, Венера. Я не хочу, чтобы ты нервничала. Чтобы страдала. Мне достаточно матери и Сиенны.

Микаэль морщится, будто от зубной боли, и его можно понять. Приказ-антидепрессант достался только мне, другое дело Анджелина и Сиенна. Мать Рамона практически не выходила из своей комнаты, не спускалась на совместные ужины, ни с кем не общалась, молча переживая горе. Сиенна была ее полной противоположностью. Она могла разрыдаться прямо за обедом, попросить прощения и сбежать. Затем развила бурную деятельность по похоронам Рамона, чтобы проститься с ним «как положено». Эти «похороны» и стали последней каплей в чаше моего терпения. Ни один приказ, ни одно лекарство не смогло поколебать моей решимости отменить эту ерунду.

– Вот именно, альфа. Ты заботишься о себе, а не обо мне.

– Я забочусь о племяннице.

– Нет, тебе лениво разгребать все это дерьмо, – усмехнулась я. Будь я в нормальном состоянии, это мог бы быть сарказм, а так получилось даже весело. Поэтому я посерьезнела. – Ты можешь заботиться о чем угодно или о ком угодно, Микаэль, но отнимать мое святое право переживать за моего мужчину точно не можешь. Это по меньшей мере жестоко.

Мои слова попали точно в цель, потому что альфа помрачнел, словно грозовое небо над Вилемией. Именно такой сейчас была погода за окном.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, – выталкивает он из себя.

– Я не сомневаюсь в этом. Но это не твои чувства, мои. Я должна прожить их сейчас. Ты не прав, что так поступаешь со мной.

Альфа смотрит на меня долго, но потом все-таки нехотя кивает.

– Не хочу, чтобы ты присутствовала на похоронах, – признается он.

– Даже не собираюсь участвовать в этом фарсе, что устраивает твоя жена. Я не верю, что Рамон мертв.

Микаэль вскидывает брови, затем хмурится: в его взгляде плещется недоверие пополам с сочувствием. Потом альфа опирается о стол напротив меня и тяжело вздыхает.

– Я снимаю приказ.

Горьковатый привкус волнения врывается в меня, пульс ускоряется от резкого всплеска адреналина, но дышится теперь намного свободнее. Сейчас я все чувствую. Не только волнение, а все чувства, и среди них самое главное – любовь. Именно оно позволяет мне жить и надеяться.

– Ты действительно в это веришь, Венера? Что Рамон…

Он не заканчивает фразу, а я прислушиваюсь к своим чувствам. Гибель пары – это серьезно, и там, где сердце, у меня должна возникнуть черная дыра. Если, конечно, Рамон мертв. Но нет, ничего подобного я не чувствую.

– Я знаю, что он жив, Микаэль.

– Прошло три недели. Брат обязательно дал бы о себе знать. Не стал бы рисковать, когда у меня ты вместе с его дочерью. Он не стал бы заставлять тебя волноваться.

Мик наблюдает за мной, нарочно давит каждым аргументом, но для меня это не аргументы вовсе. Какое счастье думать о случившемся с Рамоном, сопоставлять факты, анализировать.

– Значит, пока он не может сообщить нам о том, что жив.

– Я сначала тоже так думал, но с каждым днем понимал, что продолжаю себя обманывать.

– Это не самообман, альфа. Это вера. Рамон – моя истинная пара. Я бы почувствовала, если бы его… не стало. А я почувствовала, когда на него напали. Не придала этому значения, но я почувствовала. Ему было больно. Но сейчас… Он будто без сознания.

Во взгляде Мика вспыхивает надежда. Вспыхивает и гаснет.

– Что, если ты ошибаешься?

– Тогда мне придется с этим жить. Жить ради дочери. Но и хоронить Рамона раньше времени я тоже не собираюсь.

Мы смотрим друг друга в глаза, и я понимаю, что альфа мне