Ангелотворец - Ник Харкуэй Страница 23

– Болтовня ходиков наоборот как элемент военного искусства, – говорит Билли Френд, когда поезд до Уиститиэля с небольшим опозданием отправляется с вокзала Паддингтон. – Семь букв.

Джо Спорку невольно приходит в голову, что это определение весьма метко описывает его нынешнее положение. Он мотает головой.

– Билли, где ты взял эту штуку?

– Третья буква «к». Джентльмен своих источников не выдает.

– Билли, я серьезно.

– Я тоже, Джозеф. Доверие клиента превыше всего. Это священная заповедь! – Билли пафосно шмыгает, как бы говоря, что особенно священна она для людей, промышляющих грабежом и мошенничеством. – Если одиннадцатое слово по вертикали было «аура», то наше заканчивается на «а».

– Не имею понятия. Я не дружу с кроссвордами.

– Я тоже, Джозеф, но именно так человек и учится.

– Билли, просто скажи мне, что она не краденая.

– Она не краденая, Джозеф.

– Честно?

– Честно-пречестно.

– Значит, краденая.

– Сам посуди, разве в подобных вопросах можно что-либо утверждать, Джозеф? Нет, нет и…

– Господи.

– Не отвлекайся, пожалуйста, думай над словом. Хм. «Лактоза»? Такой сахар, который содержится в молоке… Нет, не оно, хотя частично подходит…

– Сколько можно! – не выдерживает сидящая напротив женщина. – Это же «тактика»! Тик-так. Так-тика.

– В самом деле, в самом деле, – бормочет Билли Френд, а потом насмешливо добавляет: – Смотрю, вы свой еще не разгадали, миссис.

– Воздержусь, – ледяным тоном отвечает женщина. – Слишком прост.

Брови Билли невольно ползут вверх, а уголки губ, наоборот, опускаются. Он немного розовеет макушкой.

– В следующем месяце Воган Перри подает на условно-досрочное, – быстро вставляет Джо, зная, что Билли не способен долго держать себя в руках, когда понимает, что над ним смеются. – Ну или как там это называется, если отбываешь срок в психиатрической больнице. Врачи решили, что он исцелен.

– Правда?!

Билли огорошен. Уже почти год – с тех пор, как одна желтая газетенка раздобыла видеозапись с камеры скрытого наблюдения, на которой был запечатлен танец смерти Вогана Перри, зловещий и непринужденный, и показала его вуайеристически настроенной публике, – он всем намекает, что с детства знаком с Изувером из Финсберри, а потому располагает уникальными, весьма жуткими и где-то даже пикантными подробностями о похождениях Вогана Перри и охотно поделится ими со всеми интересующимися. Никто не интересуется.

– Правда.

– С ума сойти! Не хотел бы я оказаться в комиссии по УДО, которая будет слушать его дело.

– Вряд ли он нападет на них прямо в зале суда.

– Нет, конечно. Другое дело, что они там увидят, Джозеф… Даже не представляю. То есть, я могу догадываться или воображать, но не буду. Те, кто это увидят, могут и спятить. Интересно, такое случается?

– С ними наверняка работают психологи и прочее.

– Много от психологов пользы! Есть на свете такое, что лучше не знать, Джо. Если узнаешь, жизнь уже никогда не будет прежней. Человек – это то, что он делает и видит. А если увидеть, что внутри у Вогана Перри… ну, ты понял.

– Ты его знаешь?

– Хотя мы знакомы, да, знать я его не знаю. И слава богу, Джо. Я не верующий и все же, вспоминая Вогана, всегда искренне благодарю Бога за то, что мне не довелось узнать его поближе.

– И как вы познакомились?

– Кхм… Не самая приятная история, знаешь ли. Вспоминать противно. – Билли опускает глаза на свои руки. Что-то стряхивает с левой ладони, отдирает заусенец.

– Не хочешь вспоминать – не надо. Поговорим о чем-нибудь другом.

– Да нет, я могу. Хотя о таком лучше беседовать в пабе, конечно. В укромном уголке, пропустив пару рюмок… Разговор не для чужих ушей, понимаешь?

Он оглядывается по сторонам: остальные пассажиры вагона с несколько нарочитой увлеченностью занимаются своими делами. Джо пожимает плечами.

– Тогда давай пройдемся. Купим в буфете чипсов или еще чего-нибудь.

Когда Билли встает, сердитая женщина напротив бросает спортивную секцию своей газеты на его сиденье.

Билли Френд закуривает и высовывается в окно – прямо рядом с табличкой «НЕ КУРИТЬ» и над картинкой, предостерегающей пассажиров от высовывания рук и голов из окон идущего поезда. С силой затягивается, борясь с ветром, и поворачивается к Джо. Здесь – в тамбуре между двумя вагонами – на удивление темно, и в свете тусклой лампочки он выглядит древним старцем с темными мешками под глазами и глубокими морщинами, сбегающими от уголков губ к подбородку. Билли взмахивает рукой, помогая себе начать рассказ.

– Это семейное дело, Джозеф, понимаешь? Ну, похоронный бизнес. Есть Аскоты – занимаются этим со времен короля Якова, – есть Годрики, те еще с нормандского завоевания работают. Наше бюро открылось, когда Виктория только взошла на трон. Аллейны утверждают, что хоронили людей при Цезаре, и я не удивлюсь, если это действительно так. У каждого из них есть свой почерк, свое понимание того, как надо бальзамировать, обряжать, оформлять гроб, ясно? Свои ноу-хау, секреты мастерства и прочее. Здесь необходимо понимать, что на самом деле разницы никакой нет. Всем плевать. Но это непременная часть церемонии – показать людям, что вы еще способны на доброту и сердечность, даже если вы плевать хотели на покойника при его жизни, а тот плевать хотел на вас. Ничего не поделаешь, так оно устроено: большинство покойников при жизни были теми еще гадами. Мало какие похороны начинаются со слов: «Да, он был занозой в заднице и вовсе не так умен, как думал, поэтому давайте поскорей закопаем его в землю и выпьем пивка, скатертью ему дорожка». Хотя лично мне всегда казалось, что такие похороны не лишены очарования.

И вот на рынке появился новый вид ритуальщиков, все такие модные-молодежные, как Ричард Брэнсон, понимаешь? Не такие, как мы. Спроси Винса Аллейна, сколько он берет за свои услуги, и он тебе ответит: сколько клиент может себе позволить. То есть, когда леди Фаркуа Фруфру Тру-Ля-Ля Фадж Брюлликл хоронит своего супруга, ей это будет стоить целое состояние. А когда их дворецкому, который по вечерам расправлял для ее светлости постель и смахивал пыль с коллекции ее париков, понадобится похоронить жену, для него это сделают за бесценок. Можно называть это гибким ценообразованием, а можно – справедливостью, если ты, как и я, придерживаешься традиционных взглядов. И тут, значит, нарисовался какой-то урод в белом смокинге, эдакий Барри Манилоу, и заявил, что он за прозрачное ценообразование, демократичность и прочее. В общем, как сказал бы мой друг Даниил Левин, – кстати, вы, евреи, хороните своих мертвых иначе и, на мой вкус, правильнее, – вот тебе и ну. Теперь у нас есть прайс-листы, и не каждый может позволить себе плюшки, какие ему хочется, а кое-кто даже задумывается о вечном заранее и платит вперед.

Чем еще новенькие отличаются от нас: их бизнес не про семью, ясно? Это просто компании, со своим логотипом, салонами и прочей мишурой. У них есть продавцы-консультанты. Ты бы видел, как эти горе-рекламщики ищут новые способы впаривать