Ветерок - Евгения Перекопская Страница 24

Зелёное шифоновое платье, словно подтверждая слова хозяйки, медленно и степенно развивалось на ветру.

– Мне как-то не по себе, Ева Васильевна, – дама в сером спортивном костюме не могла никак устроиться на кресле. – Вот зачем мы оставили телефоны в номере? Вдруг Леночка позвонит, сейчас самый аврал начинается в бухгалтерии. Вдруг ей будет нужна помощь?

– Мариночка, выдохните, пожалуйста, и успокойтесь.

– Ну хорошо, а если Надюша меня потеряет? Вдруг Виталик заболел, внучок мой любимый. Нет, я решительно так не могу.

– Мариночка, вот вы сейчас рассуждаете так, словно мир без вас сейчас возьмёт и рухнет. Пусть все сами со своими делами и проблемами разбираются. Не маленькие же, справятся. А у нас, Мариночка, отдых. Да вы лучше посмотрите, какая красота вокруг. Умоляю вас, голубушка, расслабьтесь. Вдохните и выдохните. Глубоко вдохните и медленно выдохните – И дама в зелёном платье показала, как надо дышать.

– Как-то мне всё это непривычно.

– Понимаю. Скажите, у вас есть какое-нибудь хобби?

– Да некогда мне было, Ева Васильевна, хобби заниматься. Работа, плюс Генка муж, дети, внуки. Дача, огород. Тут вообще не до хобби.

– Значит сейчас самое время. Вот о чём вы мечтали? Чем хотели в юности заниматься?

– Это ж так давно было, я и не вспомню.

– А вы вспоминайте, вспоминайте. Время у нас есть. Пенсия на то и дана, чтобы мечты свои осуществлять и с предназначением своим разобраться. Может на самом деле вы рождены, чтобы на Бали йогу преподавать.

– Ой скажите вы тоже, Ева Андреевна. Какая Йога!? Я вон наклониться-то толком не могу. Остеохондроз, чтоб его. А вы говорите – йога. Да ещё на Бали. Кому я там нужна на этом Бали?

– Вы к себе очень категоричны, милочка моя. Нельзя так. Нужно себя любить. Мне кажется, вы просто себя ещё не открыли. Вот одна моя подруга всю свою молодость мечтала танцевать аргентинское танго. И, как это обычно бывает, сначала стеснялась, потом работа, быт. Но, выйдя на пенсию, вспомнила про свою мечту и сейчас во всю танцует. Даже конкурсы какие-то выигрывает. А помолодела то как. У неё словно второе дыхание открылось. О болячках даже речи теперь не идёт. И вы знаете, – тут Ева Андреевна заговорила таинственным шёпотом. – Даже либидо заиграло с былой страстью.

– Правда, что ли? – глаза собеседницы немного округлились.

– Да, да. А ещё одна моя знакомая на права недавно сдала, представляете? И теперь в такси даже иногда подрабатывает. И скажу я вам, не из-за денег. Просто вот хочется и всё. Говорит, что эмоции особые испытывает, когда управляет автомобилем. Да что там далеко ходить, я вот, например, до сих пор себя ищу. Я и рисовала, и вязала, и даже на фортепиано играть училась. Но сейчас открыла для себя мир астрологии. Удивительная, между прочим, вещь. Когда вернёмся в отель, я вам всё подробно про вас расскажу. Посмотрим, в каком доме у вас Венера располагается.

– Ой, Ева Васильевна, смотрите, солнце садится.

– Как же это неописуемо красиво, вы не находите?

– Очень красиво, – протяжно сказала дама в спортивном костюме, наконец-то удобно устроившаяся в плетёном кресле.

Собеседницы заворожённо стали наблюдать за закатом. Каждая думала о чём-то о своём. О своих надеждах и мечтах.

Ветерок тоже задумался. Художница, по его расчётам, тоже уже должна была выйти на пенсию. А вдруг и она вспомнила о своей любви к рисованию и во всю уже там рисует?

– Надо лететь в свой городок! – с радостью принял для себя решение Ветерок и осторожно, чтобы не потревожить дам, выбрался из своего убежища, и полетел в сторону родного городка.

– Как же хорошо! Как мне этого не хватало! – Восторгу не было предела. Он словно вернулся в свои самые счастливые годы. Несмотря на то, что город очень изменился, он остался таким же прекрасным и уютным, как и в прежнее время.

А вот и филармония. Дорогая, любимая филармония! Огромные мраморные колонны, величественная треугольная крыша, художественные карнизы, лепные украшения в виде невиданных птиц, всё это вновь вызывало у него восхищение. Лишь изображение Сельвицкого вызвало у него грустную, но при этом светлую улыбку. Единственное, не было слышно музыки. В концертном зале никого не было.

– Может у них тоже отпуск, – подумал Ветерок. За это время он успел послушать музыку в лучших концертных залах мира. Он открыл для себя новых композиторов, талантливейших дирижёров и новые удивительные произведения. Но его любовь к музыке началась именно здесь. И эта филармония значила для него намного больше, чем все лучшие филармонии вместе взятые.

Ностальгия переполняла Ветерка и, насвистывая любимую мелодию своей юности, окрылённый надеждой он полетел во двор, где жила его художница.

Не обнаружив Сашу дома, он отправился в тот самый парк, где впервые увидел её. Да, эта судьбоносная встреча останется в его памяти навсегда. Ветерок, улыбаясь, вспоминал как она сидела на скамейке такая юная и такая хрупкая. На ней была белая блузка и чёрная юбка, а в русых волосах запуталось маленькое белое пёрышко. Его красавица сидела и рисовала.

В этот раз скамейка была пуста. Ветерок решил подождать. Он чувствовал, что она где-то рядом. Интересно, какая она теперь? Узнает ли он её? Конечно узнает. Из тысячи людей узнает.

Через какое-то время из серого здания начали выходить люди. Несколько молодых людей и женщина лет пятидесяти.

– Александра Анатольевна, завтра будет консультация по бух учёту? – спросила женщину девушка с кипой тетрадок в руках.

– Обязательно, и другим передайте, чтобы пришли. Защита дипломов уже совсем скоро.

– Вот она, моя художница. – обрадовался Ветерок, увидев знакомый острый носик.

Несмотря на годы, она была всё так же прекрасна. Но рисовать видимо она всё-таки не стала, а наоборот решила ещё и преподавать эти скучные математические науки. И на пенсию похоже тоже не собирается. Ветерок был так рад её видеть, что даже не очень и расстроился этим фактам.

Студенты ушли. И тут он заметил, что взгляд её сразу потух и стал очень задумчивым. Она посмотрела на часы и пошла быстрым шагом. Он решил проследить за ней.

Женщина села в автобус, проехала несколько остановок и пройдя пару улочек подошла к большому белому зданию, огороженному красивым кованным забором. Перед входом глубоко вздохнула. Улыбнулась, вернее было бы