Ангелотворец - Ник Харкуэй Страница 29

дом давно ухнул в море. Земля под ним обвалилась, он и утоп. Летом порой приходят зевалы, глаза пялят, хотят нервишки пощекотать. Время убивать. Мертвые опустились на дно, во тьму морскую, но ведь так оно и должно быть? Призраки как скворцы, цок-цок-цок по крыше моей теплицы. Призраки в плюще и в дроке. Душат теплицу, душат надежду, давят шею зелеными пальцами. Плющ как вода, тащит на дно… – И вдруг по-свойски, доброжелательно: – Доводилось когда-нибудь резать плющ?

– Нет, – осторожно отвечает Джо. – Не доводилось.

– Плющ – медленная смерть, занимает годы. Дрок побыстрее будет, дрок не так жесток. Порой я его жгу, но плющ не спалишь – все потеряешь. Плющ – метафора. Прах ты и в прах возвратишься, и вместе с тобою возвратится в прах дом твой, возвратится в плющ. Знавал я однажды девицу по имени Айви [8], Бог знает, что с ней случилось, тоже, небось, лежит на дне морском. Задушена, не удивлюсь, листья и лапы и пальцы знай себе лезут в окно. Хотя я на Бога больше не в обиде. К черту его! Карты подтасовал – и был таков. А нам тут гнить, согласны?

– Никогда об этом не задумывался.

– Она сюда приходила.

– Бог?

– Она приходила сюда каждый день и смотрела на море. Там волна стоячая. – Незнакомец показывает пальцем на водяное кольцо.

– Как так получается? Дело в скалах?

– Посложнее. Это волна, которой нет конца. Она не сдвигается с места, не стихает. Просто меняется. Вода бьет в скалы, несется назад, встречается с другой водой… Вот и получается вечная волна, всегда в форме кольца. Она поднимается, опускается, меняется, но не исчезает полностью. Не просто волна. Душа океана. Весьма любопытное явление с точки зрения физики.

Джо вновь смотрит на незнакомца. Сейчас, успокоившись, он похож на… учителя. Книжное сердце под шкурой бродяги.

Старик один раз кивает сам себе – резко. И спрашивает:

– Так кто вы такой?

– Джо Спорк. – Джо в замешательстве улыбается и видит (или воображает?) проблеск узнавания во взгляде из-под полей зюйдвестки.

– А я – Тед Шольт.

– Здравствуйте, мистер Шольт.

– О, зовите меня просто Тедом. Или Хранителем… Лучше Тедом, Хранителем меня уже давненько не называли.

– Здравствуйте, Тед.

– Джо Спорк. Джо Спорк. Спорк, Джо. Для хиппи сезон не тот, а застройщики одеваются побогаче. Турист-походник? Контрабандист? Самоубийца, решивший покончить с собой на почве несчастной любви? Поэт? Полицейский? – По его тону не вполне ясно, кого он держит в наименьшем почете.

– Часовщик.

– А! Тик-Так Спорк! Ну, конечно! Тик-Так Спорк и Фрэнки на дереве. Разумеется, их давно нет. Часовщик Тик-Так Спорк!.. Жди, велела она мне. День настанет, ты только жди. Машина изменит все. Книга хранит тайны, все тайны в ряд. Смерть хранит тайны, сказала она. Смерть бьет в барабан, неостановима ее колесница.

Джо потрясенно глядит на него.

– Как вы сказали?

– Тик-так? – Остекленевший взгляд старика блуждает по лицу Джо, словно что-то ищет и не находит.

– Нет, потом. «День настанет, только жди»?

– Буруны в котле, океан в ларце. Пчелы ангелов творят, перемены в книге спят, – с благодушной улыбкой произносит Шольт. – Тебе все это известно, не так ли, Тик-Так Спорк?

– Нет, – осторожно отзывается Джо.

– Еще как известно! Время – плющ, смерть – дрок, свободу дарит поворот. Морем тонем, отменим море! А ты помолодел, Тик-Так Спорк. Раньше ты выглядел старше.

– Тед?

– Да?

– На что оно похоже?

– Свеча, книга и колокольчик. Чтобы изгонять призраков. Рая нет, суда нет. Лишь Книга – и страницы для музыкальной шкатулки.

Джо Спорк ошарашенно замирает. Да. Вот оно. Старый хрыч – и есть наш клиент. Развязка. Все-таки не опоздал. Просто малость заплутал.

Господи, я уже и думаю, как он.

– Тед, я вам посылку привез.

– Я не получаю посылок. Живу в теплице с пчелами, вырубаю дрок, вырезаю плющ, починяю крышу и так далее. В наши дни «крыша протекает» значит «спятил». Жестоко, я считаю.

– В самом деле. Смотрите, здесь указан ваш адрес, видите? Я его записал.

Затуманенный взгляд Теда Шольта резко проясняется, а с ним ненадолго и разум.

– «Судьба» есть состояние абсолютной механической предопределенности, при котором все является следствием всего. Если выбор – это иллюзия, что есть жизнь? Сознание без воли. В таком случае мы – лишь пассажиры или… хуже того, заводные поезда. – Он пожимает плечами, и взгляд его вновь туманится. – Враг записан, не воскрешен. Его части теперь раскиданы всюду, подобно неразорвавшейся бомбе. Не давайся Хану! Никогда! – Шольт явно порывается бежать, потом вдруг успокаивается. – Да что я, он давно умер. Опасности нет. Пирог, говоришь, привез?

– Нет. Книгу.

Тед Шольт всплескивает руками.

– Обожаю пироги. Особенно шоколадные с кремовой глазурью. Золотистый сироп. Долго застывает, конечно, надо иметь терпение, но мне однажды сказали, что время – это фикция.

– Тед? Книга у меня. Книга и все остальное.

Шольт рассеянно почесывает живот. Под непромокаемым плащом у него, похоже, какая-то юбка из мешковины.

– Что ж, славно… – его взгляд вновь проясняется, да так внезапно и стремительно, что Джо становится не по себе; Шольт быстро хватает Джо за руку. – Вы ее привезли? Она здесь? Сколько у нас есть времени? Живо, живо, за нами идут!

– Кто?

Впрочем, Джо Спорк уже бежит, повинуясь былым инстинктам: когда кто-то говорит «за нами идут», ты делаешь ноги, а подробности выясняешь потом.

– Да все! Шеймус, конечно. Может, Джасмин. И остальные, их много, очень много, даже если ты их не видел! А я совсем выжил из ума. Не говоря о том, что песок из меня сыплется. Господи, почему так долго? Бежим, бежим! – Он хватает Джо за руку. – Говоришь, ты Джо Спорк? Родственник Дэниела? Тик-Так Спорка? Да? Где она? Прошу тебя, поторопись!

– Вы знали Дэниела? Он был моим дедом…

– Нет времени! Предаваться воспоминаниям будем позже. У камелька, да, и под шоколадный пирог. Ты угощаешь! Но не сейчас, не сейчас, сейчас пора браться за дело, пока не опоздали! Как же так, это должно было случиться десятки лет назад… Почему так долго? Вперед! – Узловатые руки хватают и тащат, тащат за собой Джозефа. – У нас нет времени!

Тед Шольт, к счастью, пахнет не так ужасно, как выглядит. От него веет воском, зеленью и землей. В ярде от автомобиля он останавливается, как вкопанный, и показывает на него пальцем.

– Кто это?

– Билли. Он подкинул мне этот заказ.

– Билли – то есть Уильям? Не знаю никаких Уильямов.

– Он – друг [9].

Шутка нечаянная и старая, как мир. Шольт не в курсе, он садится на заднее сиденье. Дремавший Билли подскакивает с криком: «Иисусе!», а Тед подается к нему, тараторя:

– Иисус был мать Марии, Мария встретила Гавриила на перекрестке, а перекресток – это там, где плющ встречается с дроком, где тонем морем, отнимем море, отменим море, где Фрэнки творила ангелов во древе!

Эти слова, конечно, ничуть не разряжают обстановку. Билли выкручивает голову,