Королевство кошмарных снов - Владислав Николаевич Зарукин Страница 3

Я убегал от этого нелепого, но невероятно страшного существа ровно до того самого момента, когда во время очередного кошмара не увидел на одной из дверей небольшой рисунок — бабочку. Выведенная короткими неровными линиями, бабочка произвела на меня неизгладимое впечатление. Заметив её, я сразу же замер и, тяжело дыша, осознал, что знаю, что именно мне требуется сделать для того, чтобы спастись. Не знаю, как это так получилось, не спрашивайте.

Я прекратил свой забег по тёмным комнатам и оставался на месте до тех пор, пока руки преследователя не проползли не только по стенам, но и по потолку, а в противоположной двери не появилось его массивное тело. Увидев уставившийся на меня горящий, словно небольшой фонарь, глаз, я вздрогнул и, подвывая от ужаса, хлопнул дверью, на которой была нарисована бабочка, изо всех сил.

БАМ-М!

Дверь ударила по косяку с таким грохотом, что полы вздрогнули, а по стенам пронеслась «сейсмическая» волна. Змеевидные руки преследователя тотчас осыпались на пол водопадами пыли, а высокое тело неуловимо изменилось и принялось разваливаться на части. В комнате посветлело. Рядом со мной свалилась несколько старых чемоданов с обивкой из искусственной кожи, и какие-то драные одеяла, а к ногам подкатилась, загремев по полу, светящаяся бутыль. До сих пор помню своё восхищение от её вида. Округлая и старинная, толстая, выполненная из зеленоватого стекла, она сияла мягким золотистым светом и видно было, что внутри неё порхает волшебная бабочка. Именно эта бабочка и светилась. Увидев её, я едва не позабыл обо всём на свете.

«Ой, что будет, если я оставлю её себе!» — подумал в тот момент я. Ничто в целом мире не представлялось мне таким классным, как обладание этим потрясающим существом. Присев на корточки над бутылкой, я осторожно поднял её и принялся заворожённо рассматривать. Бабочка порхала на одном месте, быстро-быстро взмахивая яркими крылышками и в какой-то момент я подумал о том, что она заперта внутри этого сосуда так же, как я был заперт внутри вот этих вот самых комнат. С той лишь разницей, что за мной гонялся какой-то невнятный монстр, а она... Она никогда не увидит своих родных.

Мысль о том, что бабочке должно быть невероятно тоскливо и одиноко, тронула меня до глубины души. Стоило мне об этом подумать, как у меня уже и в мыслях не осталось желания оставить её себе. Я перевернул бутыль и, ломая ногти, вырвал сургучную печать из узкого горлышка. А в следующее мгновение — проснулся. Спокойный, как удав, и абсолютно уверенный в правильности принятого решения.

После этого страшные сны уже не пугали меня, как это было до этого, а манили. Я перестал бояться того, чего не понимал и начал воспринимать это таким, каково оно есть.

Взять хотя бы тот странный сон, после которого я когда-то просыпался и некоторое время лежал, прислушиваясь и обмирая от страха при любом шорохе. Мне снилось, что я стою посреди незнакомой квартиры, в которой я неведомо как очутился, а где-то рядом со мной топочет по паркету невидимый в темноте кот. Вот только я отчего-то уверен, что никаких животных в этом доме нет и никогда не было!

Это было страшно. Я каждый раз пытался включить свет или забраться на какой-нибудь комод или стул, чтобы таинственное существо не ухватило меня за ногу. Но свет по какой-то неизвестной причине никогда не включался, а мебели, на которую можно было бы залезть, никогда не нащупывалось. Заканчивался этот сон всегда одним и тем же — в ближайшей ко мне комнате раздавался истошный визгливый крик, и я просыпался.

Но после того, как я выпустил на свободу ту бабочку, всё изменилось.

Во-первых, тот сон, в котором меня догонял змеерукий бочкообразный монстр, мне больше не снился. А во-вторых...

Поняв, что я стою посреди погруженной в темноту непонятной квартиры, я сразу же осознавал, что это во сне. И оставался спокойно стоять на одном месте, не испытывая никаких особых эмоций. «Кот», которого я когда-то боялся, цокотал своими коготками всё ближе и ближе, а затем внезапно задевал меня по ноге пушистым хвостом. После чего я, слегка наклонившись, шептал:

— К выходу.

И застывал, пытаясь распознать по звукам, в какую сторону это «животное» побежит. Всё, что мне нужно было делать — это не проявлять страха и не производить шума, потому что это могло спровоцировать «крикуна» из соседней комнаты. Услышав, куда направляется кот, я просто шёл следом за ним и очень быстро находил выход. После чего мог выйти на улицу и отправиться в любую сторону, которую пожелаю.

Собственно, тот кошмар и стал моим самым первым, самостоятельно пройденным Лабиринтом. Тогда ещё я, правда, не знал, что это, собственно, «Лабиринт», и размышлял об этом сне, как о каком-то волшебном и увлекательном приключении. Я экспериментировал. Я играл. Я пробовал придумывать и создавать источники света или оружие, я покрывал своё тело бронёй и пробегал по тёмным комнатам в попытках отыскать того, кто издаёт крик, я... О-о-о, да чем я только не занимался! Всё это заканчивалось всегда одинаково — в соседней комнате что-то визгливо визжало, и я просыпался.

Так мной была открыта и сформулирована одна из первых строк в так называемых Правилах Поведения.

«Не стоит нарушать условия Лабиринта».

Сказано тебе, что надо стоять и слушать, в какую сторону побежит кот — так, значит, надо стоять на одном месте и слушать. А не показывать свою дурь, пытаясь воевать с несуществующими противниками.

Прокрутив в голове все эти воспоминания, я улыбнулся. Как же всё-таки давно это было! Мои нынешние друзья из числа дайверов, услышавшие рассказ о моих детских фантазиях и умозаключениях, долго смеялись, потому что, когда я был маленьким, то называл всю территорию известной мне Бездны своим королевством.

Ну а как ещё я мог бы её называть? Поймите меня правильно — мне было немногим более семи лет... В то время фантазии в моей голове нередко находили отражение в моих снах и всё то удивительное, что я там видел, притягивало меня и одновременно с этим сбивало с толку. Я приходил в такие сны подобно кэрроловской Алисе — заворожённый и растерянный одновременно. Бездна быстро стала моим любимым другом и волшебным сокровищем, моей самой оберегаемой тайной. Я