Магия большого города. Провинциалка - Нинель Мягкова Страница 30

– Подслушивала? – весело поинтересовался он. Не успела я возмутиться наглым поклепом, как хам подхватил меня под локоть и развернул в сторону выхода. – Зря. Все равно не угадаешь, куда мы сейчас поедем!

– Мы куда-то едем? – пробормотала я растерянно, оглядываясь на удаляющуюся сумочку и записи в ней.

– А! Точно. Тебе же понадобится набор для стенографии, – спохватился начальник. Чуть не ударил себя по лбу в качестве сожаления о забывчивости и, отпустив мою руку, подтолкнул обратно к столу. – Надеюсь, ты умеешь?

– Что умею? – пролепетала я, бегом возвращаясь и вцепляясь в сумочку с драгоценным томиком, как в веточку – утопающий.

– Писать быстро, – закатив глаза, пояснил мистер Хэмнетт. Я закивала, как припадочная, но он, кажется, не поверил. А зря.

Такси уже ждало нас у входа. Прокуренный салон видал лучшие дни, но мотор работал без перебоев, а водитель аккуратно вписывался в повороты.

– Мне поступила анонимка на один из приютов, – вводил меня тем временем в курс дела журналист. Он развалился на сиденье, заняв большую его часть, так что мне пришлось отодвинуться к самому окну. Я не жаловалась – краем глаза ловила новые, не изученные мною еще улицы столицы. – Говорят о злоупотреблении властью, побоях и краже. Почерк детский, так что не факт, что это не какой-нибудь подросток, которого поставили в угол за утерянную ручку, но проверить не помешает. Если что, тема горячая, народ такое любит. Чтоб про сирот и послезливее.

– Это ужасно! – вырвалось у меня.

Поспешно прикусила язык, пока не ляпнула еще что, более предметное и оскорбительное, хотя цинизм мистера Хэмнетта возмутил меня до глубины души. Речь же о детях! Тем более – о несчастных, оставшихся без родителей. У нас в Сен-Саммерсе, к счастью, таких заведений не было, да и не нуждался в них посёлок на тридцать домов и сотню мелких ферм вокруг. Если вдруг приключалось в какой семье несчастье, то родственники и соседи принимали живейшее участие в судьбе осиротевших детей. Если совсем малые, то брали к себе, тем, что постарше, помогали продуктами, пока они не становились на ноги и не начинали вести дело самостоятельно. К работе приучали сызмальства, так что проблем особых в этом плане не было – все знали свои обязанности и были готовы принять ответственность лет с двенадцати.

Похоже, в столице и этот аспект жизни совершенно иной, осознала я, когда мы подъехали к длинному забору, оснащенному по верху кучерявой колючей проволокой. Если бы не знала, что мы едем в детский дом, решила бы, что нас привезли в тюрьму. Но нет – казенная плашка сообщала, что мы находимся у «Фостерного обучающего учреждения для несовершеннолетних». Значит, частный приют, получающий субсидии от государства. Я поняла задумку мистера Хэмнетта: владельцы подобных заведений частенько клали часть финансового обеспечения себе в карман.

Внутри тягостное впечатление только усилилось. Стоило нам миновать проходную – на которой нас мурыжили минут десять, выспрашивая пропуск и требуя предьявить разрешение от директора, хотя пропуск прессы давал мистеру Хэмнетту право беспрепятственного входа, пожалуй, почти всюду, кроме секретных объектов и государственных учреждений особой важности – как на нас обрушилась мертвая тишина. Я ожидала детские крики, визг и топот ног – помню еще свои школьные годы, особенно во время перемены. Здесь же было отчетливо слышно, как звонко цокают мои каблучки по неровным серым плитам двора. Длинная каменная кишка пропускного пункта и каменный же колодец, образованный высоким забором и гладкими унылыми стенами здания. Только решеток на окнах не хватало для полной ассоциации с местом заключения.

Ни качелей, ни горок, ни каких-либо еще участков для игр я на территории не увидела. Ровные ряды камней с шершавой поверхностью, на которые очень больно будет падать коленями. У меня аж мои собственные заныли от одной мысли.

Хотя… что-то мне подсказывало, что и побегать-то местным детишкам удаётся нечасто.

В помещении было темно и тихо, только доносился откуда-то монотонный бубнеж на одной ноте. Негромкий мужской голос что-то размеренно вещал, прерываясь лишь для вдоха. Коридор был чист до блеска, унылые светло-серые стены и дешевое покрытие на полу создавали впечатление сельской больницы – все практично и бесцветно, а главное, быстро отмывается кровь.

Навстречу журналисту, перехватив нас в коридоре, выбежал сам заведующий и владелец детского дома. Тучный, страдающий одышкой мистер Бэзил натужно улыбался, размахивал руками и предлагал провести экскурсию по приюту.

– Благодарю, мы сами, – отмахнулся от предложения мой начальник. – Пиши все, что тебе покажется важным!

Это он уже мне. Я кивнула, выудила из сумочки блокнот и карандаш и приготовилась строчить изо всех сил, чтобы не упустить детали.

От взгляда, который бросил на меня мистер Бэзил, стало не по себе. Надеюсь, он не маг и не наложит на меня какую порчу? Надо бы провериться потом, вечером, на всякий случай.

Журналист, не постучав, широким жестом распахнул дверь, из-за которой доносился бубнеж, и ввалился в класс.

– Что вы себе позволяете? – возмутился высокий сутулый мужчина в строгой темной одежде, нависший над одним из учеников. Поза была угрожающей, ребёнок сжался на стуле, и вся композиция сразу бросалась в глаза. Само помещение я рассмотрела уже позже и пришла в ужас. Ни занавесок на окнах, ни рисунков на стенах, ни пособий, ни учебников… матушка когда-то жаловалась, что наша захолустная школа убого снабжается. Похоже, не бывала она в столичных приютах!

Дети затравленно уставились на вновь прибывших. Заведующего оглядели с испугом, мистера Хэмнетта с подозрением, не понимая, чего ждать от рослого плечистого дяди, и все взгляды сошлись на мне. Я остро пожалела, что не сообразила по дороге завернуть в кондитерскую.

– Прошу прощения, если мы помешали учебному процессу, – я деликатно, но настойчиво потянула журналиста за рукав в последний ряд, к свободным столам. Он поколебался мгновение, но поддался. – Мы всего лишь посидим тут, послушаем. Пожалуйста, продолжайте!

Сутулый учитель на мою улыбку не отреагировал, мрачно оглянулся на заведующего и, не получив поддержки, вернулся к уроку.

– Так вот, повторяю для особо тупых! – заявил он, многозначительно оглянувшись на поникшего ученика, и прошагал к доске, мерно излагая события последней магической войны. Судя по записям на грифельной поверхности, особое внимание здесь уделялось хронологии и точным датам. Вряд ли бедные дети запоминали хоть что-то из рассказанного, учитывая, что даже я через минут десять начала клевать носом под монотонный бубнеж. Выход у них будет один – тупо зубрить наизусть числа, и горе тем, у кого память так себе. – Правление Венсана третьего,