Царица ночи - Нелли Хейл Страница 32

были одеты во фраки и сюртуки из парчи. Женские волосы были уложены в красивые прически и переплетены жемчужными нитями, головы венчали шляпки и перья. Пышные юбки шуршали о ткань брюк, в лунном свете сверкали запонки и диадемы, украшавшие руки драгоценные камни. Запахи сладких духов смешивались с шоколадными и тропическими нотками. Звенели золотые браслеты на руках смуглой пары из южной страны, наследников вражеских родов, разлученных по воле родителей; ослепительно сияли под луной полированные доспехи воинов и воительниц, и стук их высоких сандалий по каменным ступеням терялся в восхищенных шепотках: «Ваше Величество. Милорд».

Гости на Балу были родом из разных стран и эпох и говорили на разных наречиях, но все же отлично понимали друг друга. Матвей был не силен в языках, и его поражало, как при звуке незнакомого иностранного слова мозг понимал его истинное значение спустя лишь долю секунды. Это сработало даже с известным писателем, который придумал для своих книг собственный язык и в шутку обратился на нем к Смерти после привычного приветствия. Судя по ее смягчившейся улыбке, такое происходило уже не в первый раз. Ее реакция приятно удивила Матвея. Пару раз он видел перед собой своих собственных пациентов, но те не узнавали его, и ему оставалось только ошеломленно смотреть им вслед и думать… нет, он не знал о чем.

– Вы думаете, сделали ли для них все, что было в ваших силах, – сказала Смерть, будто опять читая его мысли. Она смотрела ему в глаза снизу вверх, но от этого не казалась менее величественной; диадема на ее голове сияла, точно нимб. Он не отводил от нее взгляд, ожидая ответа. – Да, милорд, сделали. Это говорю вам я.

– Благодарю вас, миледи.

– Королева Виола и принц Александр, – представила она новых гостей, и Матвей заметил на левых плечах поднявшихся к ним людей ленты, богато украшенные орденами. – Она носила по нему траур тридцать лет. А вот и их троюродная племянница, императрица Кассандра с императором Лукасом. Они влюбились, когда были подростками, и поженились, хотя его родители были против. У них было трое детей. После свержения монархии мятежники расстреляли их семью.

Матвей повернул голову, чтобы посмотреть на нее, но Смерть стояла неподвижно, как статуя. Даже сейчас ее голос был твердым, как мрамор под их ногами, и пугающе спокойным.

– Миледи, – прошептал он. На мгновение ее глаза недобро потемнели.

– Гости, милорд. Вы обещали. В прошлом году они предпочли остаться со своими детьми и пропустили Бал.

Шелковая мантия на его плечах неожиданно стала тяжелее. Матвей сглотнул, провожая глазами очередную пару – темноволосого мужчину, некоего Ледова, и девушку со светлыми волосами и огромными темными глазами, Норели. Они цеплялись друг за друга так крепко, словно боялись, что их разлучат, и отчего-то это выглядело жутко. Он понял, о чем его предупреждала Смерть.

– Он сошел с ума от тоски, – прокомментировала Смерть, – и мечтал умереть с тех пор, как похоронили мисс Норели. Почти смог победить страх перед смертью.

– Разве встреча с вами не обрадовала его? – спросил Матвей.

– Никто не встречает меня с радостью. Даже те, кто посвящает песни и романы. Кто говорит, что мечтает умереть, искренне в это верит, но на самом деле лжет сам себе, – мрачно ответила Смерть. – На последних мгновениях жизни в разум всегда закрадывается страх, и от него не скрыться. Жизнь тоже не знает жалости, милорд, и не хочет, чтобы ее теряли.

Казалось, что прошло уже несколько часов, а по ступеням к ним поднимался бесконечный поток. Как ни восхищался Матвей силой бессмертной любви, истории о разлученных туберкулезом, войной и чужой ревностью влюбленных, парах, умерших одновременно в одной постели, художниках, революционерах и аристократах из всех исторических эпох скоро слились в одну бесконечную цепочку. Мрамор на полу пульсировал под шагами танцующих на террасе пар, а воздух перед глазами дрожал. Сказалось и долгое дежурство, которое было тяжелым морально и физически, и психологическое потрясение, у которого Бал был лишь верхушкой айсберга. Какой бы след древний бог ни оставил в его крови, сейчас Матвей с трудом мог стоять прямо.

Смерть сорвала дикую розу с ближайшего куста и воткнула в нагрудный карман его фрака.

– Вдыхайте ее запах. Это придаст вам сил. – Прорезавшиеся в ее голосе человеческие нотки исчезли, едва она начала представлять новых гостей: – Лорд и леди Лопус, выдающиеся военачальники, пали при защите замка своего суверена в девятом веке. Она полюбила его, хотя все остальные считали его монстром. У них остался сын.

Матвей нашел в себе силы кивнуть девушке с белокурыми локонами и мужчине, чье лицо было испещрено татуировками, и опустил глаза, удерживая взгляд на странных буквах на мраморных плитах; казалось, только это удерживало его на ногах в потоке мертвых, которые на самом деле никогда не умирали. Их любви не было дела ни до политических предпочтений, ни до религий, ни до сословных различий.

– Иван и Варвара Рокотовы.

Матвей так резко дернул головой, что шею пронзила боль.

– Они влюбились с первого взгляда, случайно встретившись на шоссе. – По всему его телу прошла дрожь. – Они были слишком гордыми, чтобы говорить о своей любви вслух. – Он приоткрыл рот, пытаясь глотнуть воздуха. – И умерли с разницей в два дня, тихо и стремительно. Их последние мысли были друг о друге и о сыне.

Он бы бросился к лестнице, не удержи его Смерть за край мантии. Прямо перед ним, на ступеньках, стояли его помолодевшие родители – он в белой рубашке и костюме, она в бархатном платье для походов в театр, с любимым высоким пучком на голове. Они узнали его. Он видел это по их глазам, таким знакомым и живым, – но их удивление мгновенно сменилось почтительностью, как у всех остальных гостей. Забыв о дискомфорте, Матвей протянул к ним руки.

– Ваше Величество, – сказал отец, и он содрогнулся, снова услышав его голос.

– Милорд, – повторила мать, приседая в реверансе.

– Постойте! – воскликнул Матвей, когда, взявшись за руки, они направились на террасу, и попытался поймать отца за локоть.

– Милорд, – негромко позвала его Смерть, но он, не обращая внимания на других гостей, тянулся за родителями.

– Мы будем рядом, сынок, – не оборачиваясь, сказал отец, будто снова успокаивал его после ночного кошмара. В школе учителя пугали его рассказами о будущем, разрушенным несданными экзаменами, и они повторялись в его снах. Чувствуя, что дрожит, он вернулся на свое место, глядя вперед, но не различая ни одного лица. Постепенно ставший привычным шум Бала успокоил его, дыхание вновь стало ровным. В эту минуту Матвей