Анафиэль - Катерина Белослюдова Страница 32

запрет, из части своей души сотворил существо. Создание получилось уродливым не только внешней оболочкой души, но и поступками. Он казался глупым, и навязчивым. Высшие существа не приняли это создание и стали продумывать, как наказать Игнеса и избавится от существа, которое он именовал своим братом. На почве всех решений некогда сплоченное сообщество стало отдаляться. Пошла трещина, разделившая существ на два лагеря: те, кто восхищался смелостью Игнеса и те, кто ее презирал. Огненный Бог, имея самого верного соратника в лице своего названного брата Абигора, стал разжигать эту войну. Он специально провоцировал тех, кто был против, грозясь, что брат это не последнее его создание. И подначивал тех, кто тоже хотели собственное создание. Война началась не сразу. Прошло не одно столетие после сотворения Абигора, прежде чем мир божеств рухнул. Я не был поклонником Игнеса, но также я не был и поклонником другой стороны. Я оказался меж двух огней. Игнес ненавидел во мне то, что я имел иную точку зрения и не поддерживал ни одну из сторон. Но свет что горел во мне, требовал равновесия, а не войны. Но чему быть, того не миновать. В один день лагерь Игнеса напал на врагов, началась всеуничтожающая война. Огненный бог не хотел, чтобы выжила хоть одна из сторон, он добивал раненых и своих и чужих. Я не мог участвовать в этой войне, но я также не мог оставаться в стороне, отсиживаться, сложа руки. Безумные желания Игнеса могли уничтожить все, что на тот момент существовало. Я знал о месте под небесами, там была пустота, тлен. Спустился туда и с помощью энергии этого места и энергии света, что во мне, создал клетку, способную удержать абсолютную силу. Ваша мама помогла мне его там запереть, ну и его брата, конечно же. Но для сообщества было слишком поздно. Раненные боги не прожили и пару дней. Небеса опустели. На бесконечности небесах осталось нас двое. Ну а что случилось далее, вы уже знаете. Готовьтесь к войне. — Посмотрев на сына, произнёс он. Приподнимая руку, хотел добавить еще что-то к выше сказанному, как в дверь постучали и в холе оказался ангел. Не высокого роста, рядом с Ирши он казался еще меньше, круглолицый с большими зелеными глазами и длинным носом, который делал лицо невозмутимо спокойным. По его лицу было не понятно взволнован он или спокоен, его каштановые волосы были коротко стрижены, на нем были белые брюки и серебряные латы, на груди было изображение креста, а на спине крыльев, роспись была золотая. Войдя в холл он не обратил ни какого внимания на Анафиэль и Иршуэ, его взгляд был прикован к создателю, он наклонил голову в знак почтения, ожидая когда спросят причину его появления.

— Ангелос, что у тебя? — Спросил Господь, всматриваясь в лицо визитёра, он был очень раздражён из-за прерванной беседы, и ждал, когда не званый гость расскажет причину своего поведения.

— Срочное сообщение для вас создатель, Игнес захватил ад! Люцифер требует аудиенции. — Ангелос говорил это хорошо поставленным голосом, огласив послание, он выжидающе смотрел на Бога. Но тот лишь озадаченно посмотрел на сына. Ирши хватило лишь взгляда, чтобы понять — отец хочет, чтобы он занялся решением этой проблемы. Положительно кивнув, он направился к выходу.

Уже второе тысячелетие Иршуэ выполняет обязанности Бога, который стал ко всему безучастным и равнодушным. Он помнил тот день, когда отец последний раз беспокоился о мироздании. Это было, когда он решил, что его сын должен переродиться в человеческом теле и искупить людские грехи своей кровью. Будучи послушным сыном, он выполнил волю отца без лишних вопросов. Не став спрашивать: «почему, он должен искупать грехи людей, в которых нет его вины?.» Люди распяли его на кресте, заставив испытать на себе много мучений и унижений. Но все содеянное с ним сделало его сильней, уверенней. Ну а Бог окончательно разочаровался в людях и покинул их, как только сын вернулся на небеса. Он слышал молитвы, направленные к нему, но был не в силах на них ответить, варварам, убившим своего спасителя.

13

Люцифер отрешённо стоял на горе, его пустой взгляд был направлен на ночной город. Ему не хотелось возвращаться назад в ад. Расследование на земле и встреча с Анафиэль принесла в его жизнь новые чувства, новый смысл. Он снова почувствовал себя причастным к чему-то большему. Пустота, что пожирала его столько столетий, притупилась, на время прекратила свою трапезу. На смену ей, внутри поселилось новое ноющее чувство потери и бесконечной тоски. Люциферу не хотелось верить, что все закончиться, не успев начаться. Но чувство, что он более не увидит Анафиэль, закреплялось все больше в его темной душе. По его мнению, Бог запрёт Игнеса снова в клетке, которую упрячет в пустоту, или вовсе уничтожит его. Разборки создателя с тенями прошлого его заботили меньше всего. Но он боялся, что и ангела создатель запрёт ее на небесах. Что сразу при ее появлении он почувствует связь с дьяволом и мигом возьмется за принятие мер. А Михаил, некогда брат, а теперь враг, будет всячески помогать создателю спасти его дочь от тьмы и самого дьявола. Люцифер все же надеялся, что она сбежит к нему или устроит бунт и Бог низвергнет ее в ад, как остальных не угодных ему ангелов, мысливших свободно и имеющих свое видение всего сущего. Но это слишком хороший исход, чтобы быть правдой, разве может Бог так поступить с собственной дочерью, тем более в угоду дьяволу. От его философских размышлений его отвлёк женский мелодичный голос.

— Люцифер, слышишь Люцифер

Падший повернул голову на звук, его взгляд был растерян, он не заметил, как девушка оказалась рядом с ним, ни как не ожидал увидеть адских обитателей на земле, тем более что он их ни о чем не просил. Перед ним стояла Абалим, его верный друг и соратник, ангел, предавший ради него своего создателя, и последовавший за ним в ад. У нее была ровная смуглая кожа, карие глаза, а голова была покрыта мелкими тёмными кудряшками, придавая ее причёске закруглённый вид. Одета она была в светло-голубые джинсы и белую толстовку, она была похожа скорее на ангела, чем на правую руку самого дьявола.

— Лим? — Люцифер вытянул шею вперёд, удивлённо всматриваясь в лицо названного друга. — Какого чёрта ты тут делаешь? — Он