Ведьма за миллион 2. Ловушка для инквизитора - Ирина Варавская Страница 33

Дом был разгромлен и пуст.

Я медленно и бесшумно обошла комнату за комнатой, осторожно перемещаясь между завалами разбросанной мебели. Некогда роскошные антикварные кресла и стулья, картины и хрустальные люстры, редкие книги, тончайший эльфийский фарфор – все, к чему отец питал слабость при жизни, было попрано ногами сорвавшихся с цепи молодчиков. Теперь это был человеческий мусор в брызгах запекшейся крови. Однажды его отсюда выметут.

Новому хозяину он без надобности. Единственное, в чем Мика прекрасно разбирался, так это в содержимом бутылки, на дне которой оставлял мозги. А весь этот кровавый переворот лишь попытка расквитаться с прошлым за детские обиды. Впрочем, ума на такое у него бы не хватило. Значит, кто-то его подогрел. Борик, госпожа Катрине Три поцелуя или дядюшка Тибо? А, теперь и неважно.

Сапфировый Певец отыскался в кабинете отца. В камине тлели угли, разгоняя по углам темноту, на столе, рядом с догорающей свечой, стояла пустая бутылка из-под вина. В противовес остальным комнатам дома, здесь царил идеальный порядок, если не считать изорванного в клочья портрета бывшего хозяина с выжженными глазами, которым Мика самозабвенно любовался. Его белобрысая макушка виднелась над спинкой отцовского кресла, а терпкий запах вина витал вокруг, наводя на мысль, что братец, как и всегда, пьян.

Я остановилась на пороге, пока не зная, хочу ли я сделать все быстро или поступить благородно и глупо, то есть позволить Мике защищаться.

– Я знал, что ты вернешься, сестренка, ты всегда была слишком предсказуема, – проговорил Мика, странно растягивая слова. – Почему бы тебе не подойти поближе, пока нам не помешали? Все-таки родные люди должны смотреть друг другу в глаза. По-моему, это сближает. – Он хрипло рассмеялся, после чего надсадно закашлялся: – Иди сюда, Рубиновая Кобра, я знаю, ты здесь! Я чувствовал, что ты идешь!

Я прислонилась плечом к косяку и сложила руки на груди.

– Ты назначил цену за мою голову, а значит, оценил и собственную жизнь. Ты заплатишь за это здесь и сейчас.

– Фу, как неблагородно. Нападать сзади, да еще и на того, кто не в состоянии ответить.

– Не тебе об этом говорить, – процедила я, теряя терпение. – Ты подкрался к отцу, словно подлая змея, и укусил, пропитав клыки чужим ядом. Я не поверю, что ты додумался до всего сам. Для этого нужно быть ферзем, а ты – пешка.

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты считаешь себя лучше других. Миф о твоей исключительности раздут от дерьма, будто гнилой труп в канаве. Ты такая же марионетка Папочки, как и остальные. Вы покорно скакали туда-сюда, пока он дергал за нитки, чтобы сохранить власть. Но между нами есть принципиальная разница. Я сам позволял ему это делать, незаметно подменяя одни связи другими, более выгодными для меня. Только дурак возьмется за дело без поддержки правильных людей, а для вас я всегда был вторым сортом, пьяницей, идиотом. Ни ты, ни Папочка так и не увидели того, что творилось у вас под носом, а я воспользовался плодами чужого труда. Пусть все вышло не так, как хотелось – старикашка сдох до того, как я сыграл для него лучшую из своих мелодий, но я утешаюсь тем, что сам сдохну почти счастливым. Подойди, Рубиновая Кобра. Хочу видеть твое лицо, когда скажу тебе это.

Большая часть меня склонялась к тому, что сказанное было очередным пьяным бредом, однако мои собственные сомнения требовали удовлетворения. Я стиснула зубы и шагнула к столу. Ожидала увидеть раскисшую от вина физиономию Мики и… невольно отшатнулась.

Из груди и кистей Сапфирового Певца торчали рукояти кинжалов, а лицо представляло собой кровавое месиво. Он тяжело и хрипло дышал, выдувая носом кровавые пузыри. Они лопались, рассыпаясь по коже красными точками. При виде меня синие глаза, уже подернутые пеленой смерти, вспыхнули ненавистью.

– Как видишь, тебя опередили. – Разбитые губы Мики слабо дрогнули.

– Вижу, – вернула я улыбку. – Быстро же ты упал с высоты, на которую забрался.

Он оскалил окровавленные зубы.

– Заткнись, Кобра. Я все-таки добился своего.

– Чего, захлебнуться собственной кровью? Неужели оно того стоило?

– Что сделано, то сделано. Старикашка помер, а ты явилась сюда. Ко мне. Лорду Грязных Кварталов. Чтобы поговорить. А ведь раньше ты едва снисходила, чтобы перекинуться со своим братом хотя бы парой слов.

– Нам не о чем разговаривать, тем более теперь. Ты жалок, Мика.

Сапфировый Певец закашлялся. Я отвернулась, чтобы не видеть отвратительной картины.

– Ошибаешься, сестренка, – сипло выдохнул он. – Это мне жаль тебя. Ты притащилась сюда, чтобы спасти свою шкуру. Я вижу в твоих глазах страх, потому что ты знаешь, не случись этой досадной неприятности, я бы тебя из-под земли достал. Вот почему ты здесь. Но я меньшая из твоих проблем. Очень скоро твой страх сменится настоящим ужасом.

– Для страшных пророчеств ты еще слишком жив. Может, помочь тебе умолкнуть, а? – Я ткнула кончиком пальца в рукоять, торчащую из его груди. Мика слабо застонал и выругался.

– Тварь… Какая же ты тварь…

Я склонилась над ним.

– Не стоит переходить на личности в такой душещипательный момент. Как думаешь, сколько тебе осталось? Я бы рискнула предположить, что недолго. Может быть, маленькое признание облегчит твою душу. Ты, кажется, говорил, что кто-то помог тебе своими трудами. Как я понимаю, это его рук дело? Кто бы он ни был, но на его месте я бы вернулась и закончила начатое, чтобы всласть насладиться твоими криками. Но мы семья, а это значит, что я должна проявить милосердие. Я могу закончить все быстро. – Пальцы сами нашли заляпанную рукоять. Мне хватило бы одного движения. – Назови имя, Мика.

– В гробу я видал и тебя, и твое сраное милосердие! – Разбитые губы Сапфирового Певца скривились, и он плюнул в меня кровью. Не попал. – Пусть я сдохну, но еще успею увидеть, как он будет рвать тебя на куски. – Он начал хохотать, как сумасшедший, брызгая кровавой слюной.

И тут я поняла, что мы не одни. Вдоль позвоночника табуном пронеслись колючие мурашки, и волосы на затылке противно шевельнулись. Мы все были слепцами и круглыми идиотами. Слишком привыкли, слишком доверяли. Теперь настало время пожинать плоды этой глупости.

Бартлер шагнул из темноты коридора. На нем не было ничего, кроме свободных тренировочных брюк. В угасающем свете камина поджарое мужское тело, покрытое татуировками и пятнами засохшей крови, выглядело опасным. Его взгляд, тяжелый и прямой, принадлежал той части его сущности, от которой хотелось оказаться как можно дальше. Передо мной был дикий зверь, слишком долго просидевший на цепи. Зверь, чья кровь была пропитана горьким ядом ненависти. И оттого совершенно непредсказуемый.

Я застыла, не в силах отвести глаз от его горла, на котором ярко проступал след от ошейника. И