Мой путь - Лариса Андреевна Романовская Страница 36

А потом я увидела на экране его!

Я его узнала, потому что со спины. Дело было не в куртке. В позе. Он сидел в том же ракурсе. Там было воспоминание Неты про городской рынок, тот самый, где мы покупаем рыбу, орехи, творог и мёд. Рынок не изменился. Только навес теперь другой: стеклянный, а не железный, и вывески не на своих местах, Продавцы и продавщицы и раньше так же окликали покупателей, предлагали попробовать, раскладывали фрукты, овощи, рыбу, зелень, взвешивали и перекладывали их в кошёлки и мешочки… Покупатели толпились, толкались, торговались, пробовали, отсчитывали деньги.

У Неты порвалась тряпичная сумка… там ручка отлетела, и по земле мгновенно рассыпались яблоки, картошка, персики, головки чеснока. Нета присела на корточки, взметнув подолом, стала подбирать покупки.

Ей помогали. Кто-то протянул лишнюю сумку или корзинку, кто-то подобрал персики… одно яблоко укатилось под прилавок, и высокий мужчина нагнулся, чтобы его достать… Повернулся спиной к Нете. И я его узнала.

Дело не в куртке, а в спине. В том, как он тянулся, в рисунке движения. Нас учили в театралке правильно падать, говорить, кричать, дышать и поднимать несуществующие предметы. Я давно не была в театралке, но кое-что помнила. Научилась запоминать чужие жесты и позы, тот самый рисунок движений. Никогда не думала, что занятия в театралке помогут мне поймать преступника. Но вот правда!

Это была та же самая спина!

Я, наверное, вскрикнула.

Патрульный, которые смотрел воспоминания вместе со мной, сразу обернулся.

Взмахнул рукой, крикнул что-то технику. Я не разобрала. У меня сейчас не получалось понимать неродной язык. Наверное, от волнения мозги перегрузились. Я сейчас была как глухонемая, могла только руками показывать.

Изображение остановили, спина мужчины была очень хорошо видна.

А лицо – практически нет. Он лишь на секунду повернулся к Нете, положил яблоко в её новую корзину. Она поблагодарила, он улыбнулся. А потом ушёл. Дальше Нета просто благодарила продавцов и покупателей, это было её воспоминание о том, какие все добрые. Из архива Экрана.

В Захолустье, когда человек умирает, остаются его воспоминания. Ими можно не только согревать и лечить. Восстанавливать справедливость тоже можно. Если знаешь, куда смотреть.

Я смотрела в дежурный экран патрульной службы.

– Это он.

– Уверена?

Я пожала плечами. Это же не камеры видеонаблюдения, это два чужих воспоминания. Причём довольно старых.

Патрульный сказал:

– Не факт, что он ещё появится! Но ты смотри дальше!

Конечно, я смотрела. Мне сейчас было так интересно жить. Радостно и тревожно. Как во время спектакля, только ещё сильнее! Я сейчас ловила преступника! Сама! Своими личными мозгами!

Пришёл старший патрульный, ему доложили. Он сел рядом со мной:

– Давайте ещё раз посмотрим, сестра Дым?

Ко мне обращались как ко взрослой. Может, я как раз сейчас ей стала. Мы смотрели дальше, события того же самого года, того же месяца. Всё равно что читали старую газетную подшивку, как в детективе.

В кабинете было так жарко, почти как в сауне, прямо хотелось отсюда в бассейн нырнуть. Или хотя бы в душ. Но мы смотрели несколько часов. Я иногда выходила в местный туалет, умывалась холодной водой. Но из крана с холодной сейчас слабо шла ржавая тёплая. Как в дурном сне.

В других воспоминаниях Неты этот мужчина не появлялся. Но мне сказали, что это не страшно. Это решаемая проблема.

– Как его можно найти?

Старший патрульный улыбнулся и объяснил, таким тоном, будто я совсем маленькая:

– Найдём свидетелей этой истории, тех, кто тогда жил в Захолустье. У нас все всех знают, кто-нибудь его да вспомнит.

Действительно всё просто.

– А если не вспомнит?

– Будем работать другими методами.

Я не знала про методы. Поэтому просто попросила пить. Мне принесли холодного компота. Я пила и снова смотрела сцену на рынке.

Мужчина с яблоком наклоняется к новой корзине Неты. Яблоко падает поверх других таких же. Нета улыбается и благодарит. Мужчина улыбается и кивает, поворачивается и уходит. Нета улыбается. Жертва улыбается.

Убийца улыбается жертве. Интересно, он уже знает, что убьёт Нету? А она догадывается? Неужели вообще ничего не чувствует?

Ничего. Она его даже не запомнила.

Мы, патрульный с энергетиком и я, снова сидим в кабинете, смотрим на работу художников. Оказывается, они есть в Захолустье, но рисуют только на особые темы, их здесь называют «изобразительные техники», это ближе к инженерам. Среди них, оказывается, есть сотрудники городского патруля. Мне кажется, в патруле вообще самые интересные профессии. Если бы я не была наследницей Ордена, пошла бы работать в городской патруль, им наверняка нужна пророчица-эксперт.

У художников очень важная задача: срисовать лицо мужчины из старого воспоминания, потом его состарить разными способами, это как разные версии грима. У нас это было бы быстрее, в любом графическом редакторе. Тут такого нет. Три изобразительных техника работают с профилем из рыночного воспоминания. Те портреты, которые у них получаются, показывают местным жителям, тем, кто сотрудничает с патрулём. На городской экран картинку выводить нельзя, чтобы не спугнуть преступника, если он до сих пор в городе.

Сейчас работают изобразительные техники и сотрудники патруля, я просто сижу в кабинете, смотрю на происходящее. Может быть, это потом станет ценным воспоминанием про поимку преступника. А может и нет.

Взрослые, в основном пожилые люди, входят в кабинет по очереди, смотрят на застывший на экране кусочек воспоминания, на портреты, называют имена тех, на кого похожи изображения. Потом выходят через другую дверь. Мне объяснили, это устроено для того, чтобы не встретиться с теми, кто ждёт в коридоре, не сообщить им свою версию. Люди заходят, называют имена, выходят. Скучно.

– А можно мне тоже посмотреть?

Патрульный кивает, я подхожу к столу. На двух портретах изображены совершенно незнакомые мне деды. На третьем… Мне кажется, я его знаю. Я без понятия, как его зовут, но это не проблема. Достаточно сказать, где я его встретила.

Оказывается, не я одна заметила сходство. Это Оген, бывший хранитель городского книгоубежища. Тогда – мужчина в куртке цвета бородинского хлеба. Сейчас – высокий костлявый старик с сухой тростью и лысиной под синим беретом. Я его видела своими глазами в тот вечер, когда Тай болела. Он её подменял. Он передал ей книжку про волшебного зверя Храна, не знаю, просто так или это был какой-то знак. У него точно был ключ на шее.

Луна здесь такая же как у нас! Может быть даже наша? Почему я раньше о таком не думала?