А. Смолин, ведьмак - Андрей Александрович Васильев Страница 36

Дверь скрипнула, открываясь, и я почувствовал сладковатый запах сушеных трав, идущий из темного проема.

Маринка было нацелилась шагнуть за порог, но я, подчиняясь неожиданному импульсу, остановил ее и вошел в дом первым. Это было важно, а почему, я даже не знаю, нет у меня объяснений.

Как только я оказался внутри, в тесном помещении, которое вроде бы раньше называли словом «сени», по моему телу пробежала дрожь, подобная той, когда ты попадаешь в туман. Вроде и не холодно, но все становиться каким-то зыбким, призрачным и обволакивающим. Впрочем, это было секундное ощущение.

Я бросил взгляд наверх, памятуя слова ведьмака. Все было так, как он сказал — прямо над порогом в притолоку был вбит нож. Не очень большой, из тех, что раньше называли «засапожными», с узким лезвием длиной в две ладони и деревянной рукоятью. Я, если честно, думал, что найду нечто вроде мачете или что-то в этом роде. Несерьезный ножичек, в общем, даже как-то расстроился немного. Вроде непростая вещь, практически оружие, должно быть в нем что-то такое, необычное. А тут…

А вот еще вопрос — если я его сейчас выну, то защита с дома не слетит? Втыкал-то его покойный не просто так, он какие-то заговоры-наговоры на него клал. Если я его заберу, то и магии его капец наступит, по идее. И вот тогда действительно — заходи, кто хочет, бери что хочешь…

С другой стороны — мне тут не жить и сюда не возвращаться. А в нашествие врагов вот прямо сейчас, в данный момент, я не слишком верю.

Пока я обо всем этом размышлял, Маринка уже вошла внутрь и направилась во внутренние помещения.

— Блин, Шур, а мне здесь нравится, — послышался ее голос. — Все так миленько, винтажненько. И еще — по-моему, твой родственник был алхимиком. Или знахарем.

Я снял с плеч рюкзак и поставил его в угол, после протянул руку и вынул нож из дерева.

Рукоять его в полумраке сеней казалась почти черной, непроглядной. Она была отполирована так, что даже не верилось в то, что это дерево. Но это было именно оно, я его с пластиком никогда не спутаю.

Если честно — я тянул время. Мне очень не хотелось резать руку. Ну вот совсем. Дико это было как-то. Нет, крови я не боялся, мне и нос разбивали в детстве не раз, и как-то в юности мы с приятелями на «Юго-Западной» сцепились с неграми из «лумумбария», так в той драке мне порядком бок располосовали. Но то форс-мажоры. А вот так, самому себе руку резануть, да еще сильно… Как тогда этот старый хрыч выразился: «Щедро плесни, не жалей». Легко сказать, поди сделай.

Я достал из кармана платок, который прихватил специально для этого момента. Тянуть не следовало, Маринка сейчас все облазает и вернется, а на ее глазах пускать себе кровь точно не следовало. Нет, нервного срыва там не будет, ее такими вещами не прошибешь. А вот вопросов будет масса, отчего да почему.

Отведя глаза в сторону, я сжал лезвие ножа ладонью левой руки и резко дернул его на себя правой. Вроде так делали в фильмах герои, приносящие клятву на крови. Вот только им легко это давалось, и они после этого были бодры и веселы.

Боль дернула руку, и одновременно с ней дернулся черен ножа, словно живой.

Я разжал ладонь и увидел, как моя кровь, обильно текущая из глубокого разреза, впитывается в лезвие. Она словно растворялась в нем, и оно, лезвие, еще секунду назад бывшее блестящим, тускнело на глазах.

При этом я ощутил еще кое-что. Где-то на грани подсознания я теперь точно знал, что это МОЙ нож. Это не очень легко описать словами, но дело обстояло именно так. Иногда так бывает в жизни — в какой-то момент ты понимаешь, что эта вещь — она именно твоя вещь. Для тебя сделанная. Или что это ТА САМАЯ женщина, которая рождена только для тебя. Не факт, что она станет твоей, но для тебя других существовать больше не будет, именно ее ты будешь помнить до последнего вздоха.

Так вот, это теперь был мой нож. Я знал наверняка, что он никогда меня не подведет, он будет моим верным другом, помощником, и что ему я могу доверить свою жизнь. Нет, он не сделает за меня все то, что я должен сотворить сам, но при этом он не выскользнет из моих рук, не потеряется, не подведет в опасный момент — а это уже немало.

Еще раз говорю — это знание пришло извне, я просто его впитал, как губка воду.

— Хозяин, — пробубнил Родька, опасливо глядя на выход из сеней. — Кровь, хозяин. Течет она.

И вправду — захваченный ощущениями, я даже забыл о том, что с руки капает кровь, причем обильно.

Я перехватил руку платком, искренне жалея, что не захватил с собой йод. Сейчас как подхвачу заражение крови или какую другую заразу — и все, нет больше будущего ведьмака Сашки Смолина. Привет родителям. Мог бы об этом подумать.

— Пойду кое-какие вещички соберу, — сообщил мне Родька, цапнув рюкзак за лямку. — Ты только меня потом здесь не забудь. И скажи этой, чтобы руками все подряд не хватала, а то домовой осерчает.

Из глубины дома раздался какой-то звон, а после грохот.

— Точно осерчает, — охнул Родька и шустро шмыгнул в сторону входа в комнату.

Я повертел нож в руке, подумал о том, что надо бы ножны к нему поискать или завернуть во что-то, перед тем как класть в рюкзак, и последовал за ним, зубами затягивая узел на ладони. Ткань платка уже немного набухла и покраснела от крови. Надеюсь, она остановится, а то беда будет.

Черт, как я буду на клавиатуре работать в понедельник? Одной рукой? Об этом тоже не подумал.

И в самом деле, комнаты, что одна, которая была побольше, что другая, маленькая, более всего напоминали то ли лабораторию алхимика, то ли логово знахаря, Маринка выразилась очень точно.

Связки трав, висевшие на стенах и под потолком, разнообразные и разнокалиберные медные емкости, явно предназначенные для приготовления зелий, пестики каменные, металлические и деревянные, колбы и реторты, стопки книг в рукодельных обложках — все это занимало львиную долю места. Еще тут был замысловатый аппарат со змеевиком, более всего похожий на самогонный. Мне как-то довелось побывать у одного знакомого, промышлявшего этим делом, так здешний изрядно смахивал на тот, что я тогда видел.

Еще