С тобой и навсегда - Алексей Птица Страница 36

— А вам было страшно, Фёдор?

— Наверное, я просто не успел испугаться, всё случилось очень быстро и весьма неожиданно для меня. Я, признаться, совсем не ожидал, что на нас нападут, и вот это произошло.

— Папа тоже не думал об этом, но иногда говорил, что нападение на него — это лишь вопрос времени и желания анархистов. Не он первый и не он окажется последний.

— Да, я согласен с ним, в результате подобного покушения погибла моя матушка. Я ненавижу их, всех этих липовых деятелей за свободу! — с внезапной ненавистью воскликнул я. — Они только и умеют, что врать и завлекать надуманными обещаниями. Не дадут они никакой свободы никому. Осуществляя террор, невозможно оставаться хорошими и радеть за правду, а убивая ни в чём не повинных людей, не станешь ангелом, разве что ангелом смерти.

— Ой, не надо так говорить, а то я начну сама вас бояться. Фёдор, не уподобляйтесь им, прошу вас!

— Меня не надо бояться, я добрый с друзьями и злой с врагами, иначе бы не стоял рядом с вами, а лежал закопан под землю.

— Не говорите так, пожалуйста.

— Хорошо, как прикажете, Ваша светлость!

— И не надо называть меня вашей светлостью, для вас я Женя.

— Благодарю вас за доверие, Женя, мне очень приятно находиться рядом и прогуливаться по вашему дому. Здесь очень красиво.

— А вы хотели бы жить в нём?

— Только если недолго, я бы хотел жить в своём доме, пусть не настолько большом и богатом, но своём, и чтобы в нём находился ещё один человек, ради которого я и построил этот дом.

— Вот как? — подняла вверх брови девушка.

— Да.

— Позволено ли мне узнать, кто это?

— Да, я хотел бы разделить жизнь с вами.

Девушка вспыхнула ярким румянцем, что прекрасно стало заметно на её белой коже.

— Что вы хотите этим сказать, барон?

— Простите, Женя, но я уже давно вам хотел признаться и не мог в силу различных обстоятельств. Я понимаю, для вас это может оказаться шоком или даже неприятным известием, но тянуть дальше я больше не могу, я уже имел разговор и с вашей матушкой, и с вашим отцом на эту тему. Не знаю, догадываетесь ли вы об этом, но я вас люблю. Люблю уже давно и сильно. Вы даже не представляете себе, насколько мне дороги, я…

— Довольно! Я не ожидала от вас столь больших откровенностей. Держите себя в рамках приличий! Вы переходите давно очерченные границы самых элементарных правил!

— Позвольте, Женя, но я всего лишь признался в любви к вам⁈

— Да, но… — Женевьева заколебалась, она и вправду не ожидала от Дегтярёва такой откровенности, и в то же время не могла не ослушаться мать, тем более здесь, на виду у всех, в собственном имении.

Любовь кружила голову и ей, и она сама бы хотела признаться в этом Фёдору, но боялась, что это её признание так взволнует его, что он совершит что-то безумное, например, открыто обнимет её или начнёт исступлённо целовать. О, как хотела она, чтобы он обнял её и поцеловал, она так явственно представила себе это, что вся задрожала. Однако Фёдор понял её превратно.

— Простите, если я вас обидел или напугал своим признанием, я тотчас же уйду, а завтра уеду с первым поездом.

— Нет, не надо! — вырвалось у девушки, — нет, вы меня не обидели, я… просто получилось так неожиданно, что… — Женевьева начала подбирать слова, стараясь сгладить возникшую неловкость и вернуть разговор в спокойное русло, однако это оказалось так сложно, что теперь она и не знала, что говорить дальше.

— Женя, дайте мне хотя бы надежду, или вы ко мне действительно равнодушны?

Женевьева вскинула на меня глаза и одним взглядом дала понять о своих чувствах, вслух сказав лишь одно.

— Я к вам неравнодушна, барон, но не требуйте от меня большего в признаниях, я пока не готова к откровенному разговору с вами.

Я промолчал, буквально купаясь в её откровенном взгляде, понимая её без слов и не решаясь спугнуть разговорами её искреннее отношение.

— И я вам запрещаю покидать имение, пока не начнётся учёба в академии, слышите! — вдруг вполне серьёзно приказала Женевьева. — На это время маман отдала мне над вами полное шефство, пока она занимается отцом, так что вы в полной моей власти и должны слушаться меня во всём! — уже более шутливо закончила девушка.

— Есть слушаться вас во всём, моя светлость.

Женевьева было вскинулась, чтобы сделать мне замечание, но потом поняла истинный смысл моей фразы и смущённо отвернулась.

— Идёмте, пройдёмся вдоль забора, когда я была совсем маленькой, то любила бегать возле него, убегая от гувернантки.

— Идёмте, надеюсь, что от меня вы убегать не станете?

— Это почему же? — и не успели мы дойти до высокой железной ограды из высоких пикообразных кольев, как Женевьева бросилась бежать.

Мне не стоило никакого труда её догнать, учитывая, что она бежала в длинном платье, подобрав юбку, но зачем? Дав ей отбежать подальше, я легко догнал её и слегка коснулся рукой плеча. Женевьева остановилась, оглянулась на меня, откинула со лба растрепавшиеся от бега локоны и пошла вдоль забора, уже никуда не спеша.

— Быстро вы меня догнали.

— Я очень старался, — учтиво сказал я, хотя даже не запыхался, — девушкам трудно бегать в платьях, поэтому у меня оказалось перед вами неоспоримое преимущество.

— Да, вы правы, — сказала она, покосившись на мои брюки, — в платье особо не побегаешь, вот в академии мне нравилось ходить в форменной юбке-брюках, очень удобно, но маман грозится меня туда больше не пускать.

— Почему?

— Потому что опасно, вы же понимаете, чья я дочь, тем более, после неудавшегося покушения.

— Понимаю и готов вас защищать.

— Я благодарна вам, но как вы это себе представляете?

— Я даже не знаю, что вам на это сказать, кроме того, что уже сказал, но я готов находиться рядом с вами и днём, и ночью.

— Гм, Фёдор, вы при любом удобном случае намекаете лишь только на одно. Находиться со мною рядом и днём, и ночью можно лишь только в одном случае, если я выйду за вас замуж.

—