Ведьма за миллион 2. Ловушка для инквизитора - Ирина Варавская Страница 39

Дэлан вернул письмо на поднос и закрыл глаза. Он пытался найти связь между собой и поведением Виривены, кроме очевидной. Перед его глазами вдруг вспыхнуло вспоминание о том, как он принимал бокал с отравленной кровью из ее рук. После этого он мало что помнил, а то, что все-таки всплывало в сознании, казалось бредом сумасшедшего – безумные лица вокруг, оскаленные клыки, дикие вопли, обнаженное женское тело, распростертое на столе, пятна крови на скатерти, жажда и ярость. Неужели это было реально, и он участвовал в кровавых оргиях, где убивал? Так вот зачем Виривена травила его. Чтобы заставить убивать.

В сознание вампира пробился методичный, чавкающе-металлический звук. Это дроу самозабвенно поглощал похлебку из небольшого расписного супника, ловко орудуя разливной ложкой и смачно откусывая от свежеиспеченной булки хлеба. Перед ним стояли початая бутылка водки и привычный ко всему Тэрчест, взирающий на творящийся беспредел с обычным флегматизмом. В конце концов Ильхар насытился, отложил ложку, церемонно промокнул губы заткнутой за ворот свитера салфеткой и сыто рыгнул в кулак. Довольный и собой, и трапезой, он откинулся на спинку стула с видом чистокровного аристократа. Камердинер тут же убрал посуду со стола, достал с нижнего яруса тележки еще один супник и наполнил тарелку господина.

– Пусть подадут ледяной крови и что-нибудь от головы.

– Отставить! – Ильхар грохнул по столу кулаком. – Вот оно, самое лучшее в мире лекарство! – Он разлил водку по хрустальным рюмкам и протянул другу золотистую гренку, щедро сдобренную чесноком. – Щас выпьешь и будешь как новенький!

– От тебя одни неприятности, – вздохнул Дэлан, принимая подношение.

– Что есть, то есть, – хмыкнул дроу и поднял рюмку. – Если бы не мои нечастые визиты, ты бы мхом покрылся в своем Управлении. Так что – за меня!

– Может, ты и прав, – задумчиво согласился вампир. Он опрокинул обжигающую жидкость между клыками и закусил гренкой. Желудок наполнился теплом, щедро делясь им с телом. Сразу стало хорошо, даже похлебка в тарелке стала гораздо аппетитнее. Дэлан зачерпнул ложку и сам не заметил, как проглотил тарелку, всерьез подумывая о добавке.

– Не хочешь объяснить, какого хрена это было? – голос Ильхара с трудом пробился сквозь шум в ушах.

– Что именно?

– За идиота меня держишь, дружище? Ты приставил меч к моему горлу. Думал, я сплю? – Дроу сократил дистанцию до неприятного минимума, и схватил вампира за ворот рубашки. Судя по перекошенному лицу, магистр Эйвэ долго и бесплодно говорил сам с собой, несвоевременно развивая неприятную тему, пока не потерял терпение. – Так что ты искал?

Дэлан смахнул его руки.

– Тебе показалось.

– Показаться мне могли только черти с перепою, а их там не было.

Вампир не ответил, но дроу, похоже, отставать не собирался. Инквизитор ждал чего угодно, даже драки, но уж точно не того, что Ильхару приспичит излить душу.

– Когда Светозарные пришли в Анэ, мне едва минуло шесть зим. Отец был стражем границы, он погиб одним из первых. Мать пала, защищая меня в нашем доме. Закрыла собой, но удар был такой силы, что хватило обоим. Острие вонзилось мне в грудь, и кровь матери по желобку на лезвии стекала мне на лицо, пока я захлебывался собственной. Когда он вытащил меч, тело матери упало. И я увидел его во всей красе. Как и положено Светозарному, его окружало белое сияние – нестерпимое, жгучее, но я смог разглядеть его глаза. Знаешь, в них не было ничего. Ни ненависти, ни жалости. Они были пусты как зеркала. Я видел в них себя, а через секунду и клинок, который выскочил из его груди. По-моему, он даже не понял, что умирает. Очнулся я уже в полковом лазарете вместе с теми, кому удалось дожить до прихода подкрепления. От огромного клана Эйвэ остались несколько десятков искалеченных сородичей. Остальные погибли, если не от мечей Светозарных, то в пламени их драконов. У меня не осталось ничего, даже праха родителей, чтобы развеять над Озером Скорби.

Дроу замолчал, подбрасывая над ладонью сервировочный нож. Вампир молча сжал его плечо, выражая сожаление, но он стряхнул его руку.

– Я не стану говорить, что поклялся мстить за них и поэтому подался в армию Темных. Это не так, хотя не стану отрицать – личная ненависть к врагу не раз придавала мне сил. Я остался, потому что мне некуда было податься, и казарма стала мне новым домом. Только вот с семьей не вышло. Не мне тебе объяснять принципы сосуществования по эту сторону черты. Здесь нет друзей, только те, к кому на выгодных условиях можно повернуться спиной, но и таких среди нас слишком мало.

– Той ночью в Валенсире я ничего тебе не предлагал. Так какого ты за мной поперся?

– Если бы у меня был ответ на этот вопрос, меня бы тут, вероятнее всего, не было. Надо быть конченым идиотом, чтобы подставить собственный зад за такого упыря, как ты, но, видимо, есть на свете вещи, которые все равно случаются. Только что я преспокойно отливал за офицерской палаткой, а в следующую секунду понял, что кубарем лечу с дракона в эпицентр кровавой бани, размахивая мечом, чтобы спасти твою шкуру. Но когда все закончилось, ты был дохлее любого из них, хотя и мне досталось не многим меньше. Знаешь, упырек, я на поле брани почти с пеленок, но никогда не видел, чтобы с настолько раскроенной черепушкой умудрялись дышать. Я уж думал, буду стаскивать любимые портки, чтобы собрать твои мозги в какую-нибудь кучку, но хватило рубашки и портянок. Так что по всему выходит – ты мне должен. Те портянки были со мной десять лет, я в них не одну атаку выстоял, пока твоей упырьей кровью не изгваздал.

– Ты мог оставить меня на том поле.

– Мог, но не оставил, – неожиданно посерьезнел дроу. – И вот что я скажу. Те версты были самыми погаными в моей жизни, потому что я сам чуть не скопытился, пока тащил тебя. Но боги мне свидетели, я о своих шрамах не жалею. И хоть воды с тех пор утекло немало, и многое в нашей жизни изменилось, до сегодняшнего утра мне упорно хотелось верить, что ты – мой друг, которому нечего от меня скрывать. Поэтому говори правду, или я сваливаю.

Дэлан колебался. Ильхар был прав, друзей по эту сторону черты не бывает, но события той весенней ночи, оставившие на их телах и душах столько шрамов, сделали невозможное. Дроу стал ему другом, возможно, даже единственным, кому стоило доверять. И да, он