Маркграф из Преисподней. Том 2 - Михаил Ежов Страница 40

Марго вопросительно взглянула на меня, и я кивнул.

— Уже еду, — сказала девушка. — А что со слежкой за подозреваемыми? Есть результаты?

— Да так, ерунда. Ничего необычного. Если в двух словах, то Раскатов встречался с друзьями в баре. Пили, болтали, потом разошлись по домам.

— Что за друзья?

— Самые обычные, семейные люди с историей. На шпионов не похожи, если ты об этом.

— Больше он ни с кем не виделся?

— Нет.

— Ладно, что ещё?

— Рогодин, картограф из института, ни с кем не виделся, никуда не ходил, только из дома на работу и обратно. Плюс читает лекции в одном лицее, но там тоже ни в какие подозрительные контакты не вступал. На всякий случай последили даже за Марковым, но он болеет, лежит дома с гриппом. К нему никто посторонний не приходит.

— Ладно, ждите нас минут через сорок.

— Нас?

— Со мной Его Сиятельство.

— Понял. Хорошо.

Мы быстренько допили кофе и выдвинулись в контору, где ждали Попков, Владимиров и Евгеньев. Я решил поговорить со всеми троими, не разделяя их: если они хотели договориться, то имели множество возможностей это сделать. Кроме того, я подозревал, что профессор Зинберг взял с них обещание молчать о найденных в пещере чертежах. Нарушать обещания легче вместе, а не по одиночке, так как ответственность в этом случае делится на троих.

Механик, метеоролог и хирург сидели на алюминиевых стульях по одну сторону стола, мы же с Марго расположились с другой. Наши визави заметно нервничали. Кажется, больше из-за моего присутствия, чем из-за того, что их допрашивали.

— Я веду дело профессора, — сказала Марго. — По поручению Его Сиятельства господина маркграфа. У меня есть все полномочия проводить любые розыскные мероприятия.

— Почему мы здесь? — сглотнув, спросил Попков, едва она сделала паузу.

— У меня есть все основания считать, что профессор был убит из-за бумаг, которые привёз из Антарктики. Вы находились с ним, когда он их обнаружил. Тогда, во время рейда на вездеходе, когда вы увидели пещеру, помните?

Все трое переглянулись. Было заметно, что они нервничают и не знают, как себя вести.

— Убийство — дело серьёзное, — проговорила доверительным тоном Марго. — Препятствие следствию наказуемо. Профессор мёртв, так чего вы опасаетесь? Нарушить слово? Но документы похищены, и преступник на свободе. Какая польза от вашего молчания?

Она замолчала, выдерживая красноречивую паузу.

Первым не выдержал Владимиров. Метеоролог открыл рот, захлопнул его, тяжело вздохнул и принялся тереть лоб ладонью. Оба его товарища уставились на него.

— Что⁉ — резко спросил Владимиров, заметив это. Голос у него было высокий и немного визгливый. Сам же метеоролог отличался плотной комплекцией, толстой шее и круглой, как шар для боулинга, головой. — Она права! — Владимиров стрельнул глазами в сторону Марго. — Зинберга грохнули! Может, мы на очереди!

— Нельзя ли без истерик? — брезгливо поморщился Евгеньев.

В отличие от коллеги, он был худощав и сидел очень прямо. О таких говорят: «Словно аршин проглотил». На подбородке у него была небольшая щетина, и это, кажется, раздражало хирурга, потому что он ежеминутно проводил по ней тыльной стороной кисти.

— Я считаю, мы должны помочь следствию! — высокопарно завил Владимиров, бросив на нас с Марго неуверенный взгляд. — Профессор не стал бы возражать.

— Откуда тебе это знать? — мрачно заметил Попков.

— Ниоткуда, — тут же ответил метеоролог. — Зато я не хочу стать трупом, ясно? Думаю, это желание должно быть тебе понятно?

— Мне с тобой давно уже всё понятно, — отозвался механик. Он изменил позу, положив руки на колени и подняв голову. Теперь его серые глаза смотрели прямо на меня. — Но вообще я согласен: нельзя больше играть в молчанку. Никто не думал, что профессора прикончат, когда он брал с нас обещания. Так что теперь обстоятельства изменились, и…

— Это не имеет значения, — перебил его Евгеньев. Он снял с рукава невидимую нитку. — Мы все дали слово, и что бы ни происходило…

Владимиров не дал хирургу договорить. Заёрзав на стуле, он заявил, повышая голос, отчего комната наполнилась визгом:

— Ты можешь молчать, сколько влезет, а мы с Лёней не станем! В конце концов, это наше дело, правильно я говорю? — он уставился на механика, ища у того поддержки, но Попков на метеоролога даже не взглянул.

— Короче, — сказал он, опустив глаза, — дело было так. Мы нашли ту пещеру, и профессор отыскал документы. Он вскрыл конверт и сначала вообще не понял, что это такое. Мы двинули обратно, и по дороге он разобрался в чертежах. Вернее, догадался, кто их сделал.

— Кто? — быстро вставил я.

— Он не сказал.

— Профессор не показал нам бумаги, Ваше Сиятельство, — услужливо вставил Владимиров. — Но он сказал, что это чертежи какого-то прибора, который перевернёт мир.

— Именно так и выразился? — уточнил я.

— Да, слово в слово.

— Хорошо, продолжайте.

— Зинберг был в полном восторге, — сказал механик. — Он радовался, как ребёнок. Но на наши расспросы отвечал расплывчато, а потом и вовсе перестал. Отговаривался и темнил.

— Было заметно, что он решил не рассказывать, что именно за чертежи обнаружил, — добавил метеоролог. — Мы не настаивали, это ведь его дело: открытия совершать и всё такое. Наша задача — выполнять работу, за которую платят. В той поездке мы его просто сопровождали, так что… — Владимиров развёл руками.

— Что было потом? — спросил я.

— Мы вернулись на ледокол, и Зинберг потребовал, чтобы мы молчали о чертежах. Взял с нас слово, — проговорил Евгеньев. — И мы молчали до сегодняшнего дня. Хотя не думаю, что вы узнали что-то новое в результате откровений моих… коллег, — он усмехнулся, произнеся последнее слово.

Это не ускользнуло от Владимирова.

— Поменьше высокомерия, пожалуйста! — взвился он. — Ты тоже, знаешь ли, молчишь только потому, что за тебя всё рассказываем мы с Лёней. Есть, кому отдуваться! А будь ты единственным свидетелем, так пел бы, как соловей!

Евгеньев отвернулся, давая понять, что не собирается унижаться до ответа на этот выпад.

— Вы говорили кому-нибудь о том, что нашли в пещере? — спросил я. — Ответьте, пожалуйста, по очереди.

Механик покачал головой.

— Никому. Профессор просил, и я закрыл рот на замок.

— А вы? — я перевёл взгляд на метеоролога.

— Ни единой живой душе! — Владимиров поднял руку так, словно клялся.

— Я тоже ничего никому не сказал, — проговорил нехотя Евгеньев. — Но Зинберг мог и сам проболтаться. Кажется, его буквально распирало от того, что он нашёл нечто действительно важное.

— Кому, например, профессор мог рассказать о бумагах? — спросила Марго.

Хирург пожал худыми плечами.

— Не знаю. Я просто предположил.

— Думаю, никому он не говорил, — вмешался Попков. — Разве что профессору Девятаеву.

Я кивнул.

— Да, он был в курсе.

— А Девятаев мог разболтать, кому угодно, — заявил Владимиров. — Хотя треплом он, вроде, не был.

— Больше вам нечего сказать? — спросила Марго.

— Нет, — ответили все трое по очереди.

— Если что-нибудь вспомним, мы с вами свяжемся, — важно заверил Владимиров.

Марго взглянула на меня, и я пожал плечами.

— Думаю, это пока всё.

— Хорошо, вы свободны, — сказала девушка троице. — Сейчас я выпишу вам пропуска.

Когда мы остались вдвоём, я встал и прошёлся по комнате. Мы не узнали практически ничего нового. Показания только подтверждали мои догадки.

Когда зазвонил мобильный телефон, я от неожиданности едва не вздрогнул.

— Это сын Зинберга, — сказала, взглянув на экран, Марго. — Интересно, что ему нужно. Мы, вроде, не так давно виделись. Алло?

Сотовый снова был на громкой связи, так что я отчётливо услышал:

— Говорит Эдуард Константинович Зинберг, — в голосе звонившего слышался лёгкий акцент. — Я бы хотел поговорить о смерти отца. Это возможно?

— Вам есть что сообщить?

— А вам?

— Пока нет.

— Совсем никаких результатов?

— Ничего такого, что я могла бы озвучить, — чуть подумав, ответила девушка.

— Интересы следствия? Понимаю. Я слышал, отца убили из-за каких-то документов.

— Вполне возможно. Вам есть, что сообщить по этому поводу?

— Может быть. Но не по телефону. Наверное, лучше всего будет, если я подъеду к вам. Через два часа похороны, так что пока я занят, но потом постараюсь заскочить. Вы будете на месте?

— Если хотите, я могу подъехать сама.

— Куда, на кладбище?

— Ну, да.

— Не нужно. У меня нет никакой срочной информации — так, мелочи, но, может, они вам пригодятся. Я позвоню ещё раз перед тем, как выехать к вам, — пообещал сын Зинберга.

— Договорились.

Отключившись, Марго взглянула на меня.

— Будете ждать, Ваше Сиятельство?

Я взглянул на часы.

— Знаешь, давай-ка лучше сами к нему наведаемся. А то как бы у нас свидетеля из-под носа не увели. Может, он ничего особенного и не знает, но не хочу рисковать.

— Явимся на похороны?

— Почему бы и нет? Узнай, на каком