Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов Страница 43

По традиции, бригадир «наружки» поругался на отсутствие подробностей в задании на наблюдение, скупость справочного материала, но обещал взяться за работу уже завтра, что меня вполне устраивало.

С утра я помахал перед лицом начальника розыска отдельным поручением следователя, выбросил из служебной папки все лишние бумаги, кроме тонкой стопки повесток и пары чистых бланков протокола допроса, выпил стакан чаю, и двинулся в сторону вокзала, выбросив из головы все сомнения в правильности выбранного пути.

Сорок минут пролетели очень быстро, и вот я на месте. Рабочий поселок вытянулся вдоль железной дороги на несколько километров, которые мне пришлось пройти два раза, туда и обратно.

— Брасов Василий дома? — кричу в глазок старой, коричневого цвета, деревянной двери.

— А нет его милок, ушел на работу.

— А как мне его найти, бабушка? Мне ему надо повестку передать.

— В армию наконец забирают, обормота? Давай повестку. А работает он в спорткомплексе, у бандитов.

Бабуля в застиранном халате отпирает дверь, хватает повестку, расписываясь на корешке, затем начинает обсуждать событие с соседкой, высунувшейся из-за двери напротив.

Во втором адресе все повторилось в точности так же, только дверь открывает крепкий дед с газетой в руке.

Ну вот, по месту жительства отметился, пора делать самое главное, для чего все затевалось. Я вышел на покосившее крыльцо деревянного барака, чуть не провалившись, неосторожно ступив на подгнившую доску. Солнышко пригревало уже по-весеннему, с крытых потемневшим шифером крыш часто капали шустрые капли. Идти в логово дракона совсем не хотелось. Очень потянуло повернуть направо, в сторону железнодорожной станции, сесть в полупустой вагон, а через час пить чай в своем уютном, но только для своих, кабинете. Но, видно, не получится. Со злостью мысленно увидел перед собой серые глаза женщины, которая ворвалась в мою жизнь, перебаламутила душу и бросила меня.

Я вспомнил ее глаза, спокойные и скорбные, как на иконе, ее слова, сказанные на прощание, одновременно справедливые и обидные. Ладно, надеюсь, сегодня я смогу отвести от нее главную беду, а если все люди, вольно или невольно, задействованные в моем плане, сработают, как должно, то и я не особо пострадаю. Последний раз посмотрев на ласковый теплый шар весеннего солнышка, я, по стариковски шаркая, пошел налево.

Внешне, здание спортивного центра влияние свежих ветров перемен не затронуло. Внутренний интерьер тоже соответствовал худшим образцам советского офисного дизайна — потертый рыжий полированный шпон, серо-розовые пиленные плиты ракушечника и беспрерывно моргающие лампы «дневного света» неизменно «радовали» взор посетителей центра наверное лет двадцать. Единственное, что говорило о современных веяниях в местной обители спорта — розовощекий юноша, сменивший деда-ветерана на входе, и попытавшийся не пропустить меня к кабинету директора путем блокировки турникета, несмотря не предъявленное в развернутом виде служебное удостоверение. Слава богам, перепрыгнуть через заграждение удалось красиво, то, что колено болезненно зацепилась за металл балюстрады, никто не увидел, и я гордо проследовал на второй этаж под растерянные причитания местного цербера.

Долго посидеть в одиночестве у запертого кабинета директора мне не удалось. Минут через десять, обиженный вахтер привел подкрепление — таких же раскаченных бычков, в трещавших от распиравших мышц спортивных костюмах. Сначала они толпились на лестничной площадке, сердито поглядывая на меня, под гневные тирады сторожа.

Чтобы разрядить обстановку, я, узнав в группе неравнодушных граждан, одного из тех, кого мне удалось столкнуть с дороги, воскликнул:

— Здорово, — затем замахал руками, показывая, как смешно он махал, прежде чем упасть в кювет, и одобрительно показал ему большой палец.

Парень, как видно, обладал авторитетом, но не мозгами. Он решительно двинулся ко мне, и, без лишних разговоров, зарядил мне жесткий прямой правой в мое приветливое лицо. Ну что сказать, спортивная поросль в рабочем поселке росла достойная, а я никогда не умел держать удары в голову. Ножки мои отключились сразу, и я устало лег в заботливые руки коллег моего визави. Затем меня поволокли через какие-то лестницы на задний двор, начали запихивать в багажник «девяносто девятой», чему я решительно воспротивился, раскинув ручки и ножки, как Иванушка, которого пихала в печь злая бабка. Несколько ударов в корпус меня не переубедили.

Наконец, молодые бандиты, устав со мной бороться, наскоро стерли с моей физиономии потеки крови, запихнули меня на заднее сидение, против чего я не протестовал, и мы выехали со двора спорткомплекса в неизвестность. Я был вполне доволен, из пассажиров нашей машины я единственный, кто заметил высунувшийся из соседнего двора любопытный нос серенькой неприметной вазовской «девятки».

Везли меня недолго. Минут через десять мы въехали в закрытый двор какого то автохозяйства, где меня, не дав оглядеться, снова потащили куда-то во внутрь, с удовольствием стукая о встречные углы и косяки. Очнулся я в небольшом кабинете, за столом сидел мужчина средних лет в сером турецком свитере, держа толстыми пальцами мое удостоверение. По свернутому набок носу я узнал Мансура, видел его фото в газете. Со слов приятеля из УБОП, Мансур занял место Колуна, безвременно ушедшего в край счастливой охоты, по причине пропущенного удара ножом от своего же бригадира.

Вследствие многочисленных встреч моей головы с элементами интерьера во время подъема сюда, я не сразу смог включится в разговор между хозяином кабинета и моими сопровождающими.

— И какого хрена вы приволокли сюда этого мусора! — искренне недоумевал Мансур.

— Ну он, это … он меня узнал! Это он меня с дороги возле Ташары столкнул!

— И что?

Юноша собирался с мыслями. Наверное, очень плохо, когда сначала с удовольствием бьешь мента в морду, а потом думаешь о последствиях.

Молчание затягивалось. Я решил помочь ребятам принять решение. Просто, мне вспомнилось, что примерно два месяца назад на занятиях по служебной подготовке нам зачитывали письмо из прокуратуры, из которого в мою дурную голову врезались строки: «Суды отказывают квалифицировать уголовные дела как похищение человека, если потерпевший находился в помещении с окнами без решеток, не был связан, или иным способом лишен возможности покинуть помещение или позвать на помощь».

Я начал издавать звуки, сигнализирующие, что меня сейчас вырвет. Мои телохранители отпустили меня и брезгливо отстранились. Тогда я с восторгом схватил