Зажигая звезды: Алый рассвет - Дмитрий Ласточкин Страница 46

так, кем она была. У его отдела, работающего над этим заданием, было две основные версии. Первая — это какая-то из Ведьм Китая решила спрятаться под личностью девчонки, замаскировав всё под аварию амнезию. И второй — это перерождение какой-то древней ведьмы, занявшей мёртвое тело. Хоть подобное относилось к разделу «неподтверждённых способностей», но нельзя было откидывать этот вариант. Тем более девочка показывала знания и способности, невозможные в её возрасте.

И любой из этих вариантов сулил проблемы при её вербовке.

Владимирский централ, ветер северный,

Этапом из Твери, зла немерено,

Лежит на сердце тяжкий груз.

Владимирский централ, ветер северный,

Когда я банковала, жизнь разменяна,

Но не «очко» обычно губит,

А к одиннадцати туз.

Я сидел на скамейке в углу небольшого дворика, со всех сторон огороженного стенами с окнами не ниже третьего этажа, а сверху ещё и прикрытого двумя слоями металлической сетки. Это было место для прогулок, куда сидельцев пускали раз в три дня на час. Тут нашлась и гитара, расстроенная до жути, но я её поднастроил и пел. Когда в первой жизни, когда учился в университете, научился играть. Правда, особо мне это умение не пригодилось, да и на Континенте Небесного Ветра гитар тоже не было, но у культиваторов память хорошая. Так что в первый день, как попал в этот дворик, я помучал гитару, восстанавливая навыки, и всё стало более-менее. Даже образовался кружок моих фанатов! Тем более Круга и других в этом мире не было, так что я без зазрения совести переделывал их тексты под себя и бренчал их сокамерницам и соседкам по СИЗО. Даже сигареты за это получал в виде плат, которыми потом пятёрку подручных мотивировал. И то хлеб!

— Эй, давай про чай песню! Она мне больше нравится! — помахала рукой старшая соседней камеры и кинула мне две сигареты.

У других зэчек, может, были другие желания, но со старшей никто спорить не решался. А мне был овсё равно. Так что, перехватив удобнее гитару, я запел требуемое.

А здесь из фантиков ковры

И на просчет завхоз построит

С горячим чаем леденцы

Братва душевно нам подгонит

Пойдут по кругу стаканы

И кровь начнет стучать в затылок

Душа запросит никотин

А кислорода здесь избыток

А вторяки не чай, бродяга не скучай

Дорога с воли есть, а значит будем есть

А вторяки не чай, ты «Примой» угощай

Три года-то не срок, а жизненный урок

— Это точно! Три года — вообще не срок! — хохотнула старшая.

— Всё, закончили концерт! — в стакан двора зашла охранница. — По камерам все, по камерам!

— Ууууу, чё-та быстро! — загудели бабы, но послушно встали и начали заходить в дверь, сведя руки на спинами.

— А ты, Пупкова, стой. К тебе следователь пришел! — охранница остановила меня дубинкой.

— Наконец-то, уже три недели тут, а он только соизволил! И где мой адвокат⁈

— Твой адвокат в другом СИЗО сидит! Ха-ха-ха! — оскалилась охранница. — Всё, молча пошла!

В коридоре меня перехватила другая охранница, повела по лабиринтам коридоров, пока мы не вошли в обитую металлом дверь. За ней была крохотная комната, едва два на три метра, в которой стоял стол и два стула. Причём стул, на который меня усадили, как и стол, был привинчен к полу. А вот другой стул свободно двигался! И на нём сидел следователь — молодой, высокий мужчина, но уже лысый, как колено, с венчиком волос вокруг лысины, и с длинным носом.

— Здравствуйте, Елизавета. Присаживайтесь. — мужчина указал рукой на стул, я и сел. — Я — следователь по вашему делу, Иван Петрович Сидоров.

— Логично. — я кивнул.

— Что — логично? — немного удивился лысый.

— Что Сидоров! — кивнул, мол, и так понятно же. — Кстати, а что это за дело? Я не виновата, что какие-то психи на меня напали! Вот на них дела и заводите!

— Не беспокойтесь, Елизавета, тот инцидент, после которого вы оказались в этом месте, полностью разобран компетентными людьми. — следователь благожелательно улыбнулся. — Вы признаны полностью невиновной, необходимая самооборона.

— А ордынцы?

— Хм, вообще-то я не имею право это вам рассказывать… — понизил голос мужчина. — Но я могу вам сказать, что весь их орден Великомученика Константина решил искупить вину своих братьев в нападении на вас и убийствах мирных граждан, поступив на службу в особый отряд СИБ. На срок от пятнадцати до двадцати пяти лет. Так что вам не стоит бояться их, вы ещё нескоро встретитесь.

— Я и не боюсь, просто интересно. — пожал плечами. Надо бы узнать, в каком это отряде они обитать будут. Стану сильнее — наведаюсь к тому уроду, что меня об дома швырял.

— Понятно. Раз с этим покончили, то перейдём к вашему делу.

— Но вы же сами сказали, что я невиновна!

— В последнем инциденте — конечно. Но есть и другие вопросы, которые хотелось бы прояснить. — следователь стал доставать из пухлого портфеля, что лежал рядом с ним на столе, кипы документов. — Итак, вы, Елизавета, имеете лицензию Ведьмы. Верно?

— Да, всё так.

— Вы в курсе, что она несёт не только определённый правовой статус, но и обязанности связанные, с ним?

— Эээээ… может, не совсем… — так, это что он имеет ввиду⁈

— Хорошо. Тогда скажу прямо — вы имеете право вести ведьмачью практику, но обязаны при этом платить налоги. А вы платили их?

— Мммм, а о какой практике вы говорите? — я попытался съехать на дурочку. Не знаю никаких практик! Налоги? Какие налоги?

— Практику по исцелению… — он заглянул в бумаги. — По исцелению как минимум восемнадцати человек от проклятий, полученных ими в прошлом.

— Разве это — плохое дело? И какие налоги я за это должна платить⁈

— Дело это, безусловно, хорошее! А налоги вы, Елизавета, должны платить с денег, которые вы за это получали.

— Я не получала никаких денег!

— Возможно. Но у нас есть вот такая бумажечка. — следователь достал лист с таблицей и перевернул его, чтоб я мог прочитать. — Седьмого числа барон Симушев покупает у банка «Императорский Центральный» шесть килограммов золота высшей пробы. Восьмого числа он приходит на приём князя Вишневского, на котором присутствуете и вы. А на следующее утро, девятого числа, он уже здоров и избавлен