Время пепла - Дэниел Абрахам Страница 46

– Как вас зовут?

– Я – Саффа Рей с Медного Берега, жрица Шести, присягнувшая Дому Духов.

– Кто этот мальчик?

– Это мой сын, – сказала она, – мой – и князя Осая. Наследник китамарского престола по праву крови.

20

От города Кахон устремлялся на юг, растекаясь и замедляя бег по мере продвижения к морю. Поглощенные ширью вод, в его потоке терялись речки помельче. Кахон пересекал Мастил и плавной S оборачивал Хаунамар. Десятки сел лепились по берегам могучей реки, используя воду для питья, полива и вращения неказистых меленок. А когда этого не хватало на прожитье, брали монету с лодок, швартовавшихся на ночь у невзрачных причалов и с торящих бечевник воловьих упряжек. Далеко на юге Кахон расширялся в частую дельту, и уже его воды терялись на несоизмеримом просторе и протяженности моря.

К западу от дельты располагались черноземные острова Йустикара – Карам, Имаха и зачумленные развалины Литгоу. К востоку суша плавно изгибалась в чашу усиженных тучами гор. Великие города Дулай и Гхан отмечали начало Медного Берега. Китамар, холодный город дерева и камня, бараньего жира и дыма над кузнями, при дворах Берега был такой же диковиной, как ловцы жуков и ночные базары Дулая для мещан Долгогорья. Рассказы о мощи и богатстве северного града, его кровавом прошлом и прелести обитателей не только манили соблазном, но и отпугивали. Из такого далека Китамар виделся единым, столь же зловещим, сколь и чарующим, ликом. Девушке, рожденной у теплых волн Гхана, он представал лишь немного более реальным, чем затонувшие жадеитово-золоченые города – по преданию, старинные жилища духов первых людей и короля о восьми телах, до того, как было поломано небо.

«Небо было поломано? Как же это оно поломалось?» – заинтересовалась Сэммиш, и дикарь поднес палец к губам. Она умолкла.

Звание жрицы Шести не наделяло какой-то особенной значимостью. Почти каждому родовому владению был нужен тот, кто присутствовал при обрядах, пил из чаши и проговаривал клятвы в священном кругу. За это приходилось платить, но не чересчур неподъемно – лишь самым бедным не удавалось наскрести средств на храмовый сбор. Только жрецы Шести обладали правом заседать на судах, выступать перед советом старейшин или возжигать огни в знак окончания сезона дождей. Поскольку многие люди желали благ, проистекавших из сана жреца, многие и принимали его, а далее до конца жизни не обременяли себя божественным.

Посвящение Дома Духов было совсем другим делом. В отличие от братств и второстепенных храмов, имевших миссии в каждом городе, Дом Духов принадлежал Медному Берегу и ничему более. Каждый из его посвященных являлся жрецом Шести, но далеко не только. Им следовало пожить в миру. Хранители Дома Духов имели знаменитых любовниц. Многие обзавелись семьями, родили детей. Некоторые проводили усопших родителей. Дом Духов был местом, куда приходили в поисках примирения с окружающим миром. У Саффы на глазах от кровавого стула скончался молодой муж. Она отнесла на костер его тело, и ни родных, ни близких не было рядом, чтобы облегчить ее ношу. Умиротворение, обещанное Домом Духов, и научение любви к миру, но без вмешательства в его устройство, отзывались в каждой струнке ее души.

Но при всем при этом хранители не слишком склонялись допустить ее в свой круг. Во-первых, она была молода. А еще ее горе не притупилось. Отвергнуть и без того изводящие тебя вещи усилий не требует, и мудрецы боялись, что новая послушница не найдет покоя в их доме, когда исцелит свое сердце. В итоге она сумела их убедить.

Молодая, израненная, затворившаяся от мира. Если оглянуться в прошлое, станет ясно, что правитель Китамара, Осай а Саль, в ней увидел. Кем она, по его мнению, являлась и почему именно ее он избрал.

Известия о грядущем прибытии китамарского князя воспринимались как дивное чудо: лед и тьма северных вод вышагивают по дорогам и греются под солнцем их побережья. Совет старейшин сохранял сдержанность и спокойствие, но им так полагалось по должности. Все иные же трепетали в предвкушении и ерзали, как детишки, никак не дождущиеся разрешения отведать медовых пряников. По крайней мере, так отложилось у нее в памяти. Установить правду в сложившейся повести после того, как открылась ее концовка, – задача трудная, если не сказать невозможная.

Шла середина сухого сезона, что означало дожди не чаще одного-двух раз в неделю. Показавшийся из дельты корабль был высок и замысловато выструган из темного дерева. Корабль бросил якорь в Дулайском заливе. Совет старейшин созвал представителей всех влиятельных фракций собраться на широком белом пляже и встретить лодки почетных гостей. На первом приставшем к берегу струге стоял сам князь Осай. Одет он был в черно-индиговую рубаху, голова выбрита налысо. Саффа ожидала увидеть на нем груз самоцветов и золота, но правитель сошел на песок без прикрас и принял приветствия Медного Берега простецки, точно рыбак после доброго улова. Беловолосый человек с ледяными глазами, сопровождавший его, был крупнее, сильнее и все равно рядом с князем смотрелся ребенком. Это был зять Осая, Драу Чаалат, ставший виновником горестей Саффы не менее самого князя.

«Кто?» – переспросила Сэммиш.

«Драу Чаалат, – пояснил дикарь. – Муж сестры Осая, Ханан, и отец твоей бледной женщины, Андомаки. А ты даже этого не знаешь? Твоя жизнь и смерть во власти этих людей».

«А если знать, кто там на ком женат, то мне выйдет скидка за проход по мосту?» – вспылила Сэммиш.

Ее соблазнение разворачивалось первоклассно. Вначале внимание князя Осая было обыденно-вежливым, затем более откровенным. И поначалу ничего сверх того. Если бы он выражал свою страсть настырно или выдавал за дипломатическую необходимость – а такие вещи случались, – она бы ему отказала, но все было не так. Он приглашал ее на ужины и хохотал над шпильками, которые Саффа вставляла в беседу. Он высоко ее оценил – как мужчина ценит женщину. И был по-своему красив. Старше нее, но не разбитый старец. Он двигался со скупым изяществом сильного мужчины, знающего, как применить свою силу. Человек столь неслыханного влияния, окруженный загадочностью, заметил ее. Не доверяя его восторгу и пустячным похвалам, она поверила, что князь счел ее достойной лести.

А самое главное, долго ему не пробыть. Всего лишь несколько недель, и он вернется в свой Китамар и уйдет из ее жизни. Никакое постоянство с ним невозможно. Любые взаимные заигрывания по осени навсегда смоет дождь. Ставить, очевидно, здесь не на что.

Его зять, Драу Чаалат, порой присоединялся по вечерам. Как узнала Саффа, вельможа был жрецом Братства