Саманта Шеннон - Сезон костей Страница 5

– Пейдж?

Я стянула кепку:

– Привет, пап.

– Идем, посидишь со мной.

– Сейчас. – Я ринулась прямиком в ванную, чтобы смыть улики.

Я убийца. Убийца! Джекс всегда говорил, что у меня все задатки идеального киллера, но верилось в это с трудом. И вот пожалуйста! Мало того что я убила человека, так еще и наследила будь здоров. Оставила в живых свидетеля, потеряла датапэд, а на нем полно моих отпечатков. Легкая смерть от «азотика» мне точно не светит, а вот пытки и виселица – наверняка.

В ванной меня вырвало, буквально вывернуло наизнанку. Переправив содержимое желудка в унитаз, я еще долго не могла успокоиться. Потом наконец залезла под обжигающие струи душа.

На сей раз я переборщила. Впервые в жизни проникла в призрачный лабиринт, которого обычно лишь слегка касалась.

Джексон узнает – с ума сойдет.

Перед глазами снова и снова вставала сцена в вагоне. Клянусь, я не хотела их убивать! Отвлечь – да. Навести мигрень или вызвать кровотечение, но никак не убивать.

Похоже, всему виной паника. Страх, что меня обнаружили. Нежелание стать очередной безымянной жертвой Сайена.

Вспомнился Линвуд. Ясновидцы редко вступаются друг за дружку, если только они не из одной шайки, но смерть случайного попутчика тяжким грузом лежала у меня на сердце. Я скрючилась в ванной, обхватив раскалывающуюся от боли голову. Будь моя реакция хоть чуточку быстрее… Но, увы. Как итог – два трупа, сумасшедший и перспектива мучительной казни.

Я свернулась калачиком, прижав колени к груди. Нельзя прятаться вечно. Рано или поздно все равно найдут.

Думай, думай, думай! У Сайена на такой случай есть отработанная методика локализации. Сначала перекроют станцию, соберут свидетелей, а после пригласят аптекаря – эксперта по эфирным веществам, чтобы тот накачал выжившую жертву синей астрой. Только так можно воссоздать ее воспоминания. Когда ищейки получат необходимую информацию, бедняге сделают эвтаназию, а тело отправят в морг II-6. Затем, порывшись в воспоминаниях, легко установят личность убийцы. И придут за мной.

Не обязательно ночью. Арестовывают и днем. Луч фонаря в глаза, игла в шею, и тебя больше нет. Даже искать никто не станет.

Новый приступ боли заставил меня забыть о будущем и сосредоточиться на настоящем.

Ладно, прикинем варианты. Можно вернуться в Севен-Дайлс и затаиться там. С другой стороны, легионеры наверняка уже вышли на мой след. Еще, чего доброго, приведу их к Джексу. Нет, не катит. Как пить дать, станции перекрыты, в сектор 4 теперь точно не прорваться. Частника в такое время не сыщешь, да и системы безопасности ночью особенно бдительны.

Можно перекантоваться у друзей. Но все мои друзья за пределами Севен-Дайлса – простые невидцы, и в основной своей массе одноклассницы, с которыми общаемся постольку-поскольку. Если скажу, что меня разыскивает тайная полиция за убийство с помощью духа, эти подружки живо позвонят в дурку. Или сдадут меня властям.

Накинув старый халат, я босиком прошлепала на кухню и поставила на плиту молоко. Всегда так делаю, когда бываю дома. Не стоит нарушать традицию, слишком подозрительно. Отец специально не убирал мою любимую кружку с надписью «Насладись жизнью с кофе». Никогда не любила ароматизированный кислород, он же «Флокси» – сайенский аналог выпивки. Кофе же считается почти легальным. Его влияние на ясновидческие способности пока не выявлено, но исследования идут полным ходом. С другой стороны, «Флокси» вообще не светит стать слоганом.

После происшествия в вагоне голова раскалывалась от боли. Плеснув в кружку молока, я глянула в окно. В плане обстановки отец всегда отличался безупречным вкусом, а финансы позволяли выбрать любые апартаменты в районе Барбикан, славящемся дороговизной и безопасностью. Нынешняя квартира была светлой и просторной, с огромными окнами в каждой комнате. Самое большое занимало всю западную стену гостиной. Чуть поодаль изысканные французские двери вели на балкон. Ребенком я обожала наблюдать закат из этого окна.

Снаружи простиралась цитадель. Над нашим комплексом возвышались три небоскреба из необработанного бетона, где обитали белые воротнички Сайена. Верхушку небоскреба «Лодердейл» венчал большой экран, транслировавший публичные казни по воскресеньям. Сейчас на нем горела статичная эмблема – алый якорь на белом фоне с единственным, выведенным черным словом «Сайен». Время от времени эмблему сменял слоган «Нет места безопасней!».

В нашем случае – нет места опасней.

Я хлебала молоко, посматривая на символику и мечтая, чтобы та провалилась ко всем чертям. После помыла кружку, налила стакан воды и направилась в спальню. Нужно позвонить Джексу.

По дороге меня окликнул отец:

– Пейдж, подойди на минутку.

Потомственный ирландец, обладатель классической рыжей шевелюры, отец трудился в научном подразделении Сайена, а в часы досуга выводил бесконечные формулы на датапэде или разглагольствовал о клинической биохимии, второй своей специальности. Словом, полная моя противоположность.

– Привет, пап, – улыбнулась я. – Прости, задержалась немного. Работа.

– Не извиняйся. – Он поманил меня в гостиную и принялся накрывать на стол. – Давай-ка поедим, дорогая. Вон какая бледненькая.

– Ничего страшного. Просто устала.

– Слушай, сегодня читал про кислородную отрасль. В секторе Четыре-два вскрылись жуткие правонарушения. Работникам не платят, кислород грязный, у клиентов припадки. Ужас.

– В центре полный порядок, честно, и качество на высоте, – заверила я, наблюдая за отцовскими хлопотами. – А как у тебя дела?

– Отлично. – Он искоса взглянул на меня. – Пейдж, насчет твоей работы…

– Что-то не так?

На самом деле все было не так. Дочь столь уважаемого человека трудится в низших эшелонах цитадели. Представляю, каково отцу, когда коллеги спрашивают его о детях, в полной уверенности, что те служат врачами или адвокатами. И тут такой конфуз. Единственная дочурка торчит в баре, а не заседает в каком-нибудь суде. Впрочем, это ложь во спасение, насчет бара. Отец не пережил бы страшную правду, что я сверхсущество, преступница.

И убийца. При этой мысли вновь накатила тошнота.

– Конечно, не мое дело, но все-таки… Пейдж, может, передумаешь насчет университета? Твоя нынешняя работа – тупик. Платят гроши, никаких перспектив. Зато с высшим образованием…

– Нет! – отрезала я, пожалуй, слишком грубо. – Мне нравится работа. Это мой выбор.

Помню, как в школе директриса вручала мне характеристику. «Какая жалость, Пейдж, что ты решила не поступать в институт. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Слишком часто прогуливаешь, молодой леди такое не к лицу». И протянула мне тоненькую кожаную папку с логотипом школы. «Тут рекомендации от твоих наставников. Плюс почетные грамоты по физическому совершенствованию, французскому и истории Сайена».

Мне было плевать. Всегда ненавидела школу, тамошнюю форму, догмы. Не могла дождаться, чтобы проклятая учеба закончилась.

– Я постараюсь договориться, – увещевал отец. Ему так хотелось иметь образованную дочь. – Главное – подай документы.

– В Сайене блат не работает. Тебе ли не знать.

Его щека нервно задергалась.

– У меня не было выбора, Пейдж. Мне просто не оставили шанса.

Я промолчала. Что было, то прошло. Незачем вспоминать.

– Как твой парень? Все еще живете вместе?

Парень – очередной плод моего воображения, и самый неудачный. Постоянно приходится придумывать отговорки, почему я не знакомлю отца с избранником.

– Мы расстались, – вздохнула я, – не срослось. Но не волнуйся, меня временно приютила Сюзетта. У нее как раз пустовала комната.

– Сюзетта… Постой, это твоя одноклассница Сюзи?

– Она самая. – Не успела я договорить, как боль иглой вонзилась в мозг. Про ужин можно забыть. Надо срочно позвонить Джексу, пока есть силы. – Слушай, пап, не возражаешь, если я лягу пораньше?

Отец коснулся моей щеки, провел пальцем по синякам под глазами.

– Опять голова? Это от переутомления. Ты себя не бережешь. – Он немного помолчал. – Сегодня по телевизору отличный фильм. Давай постелю тебе на кушетке, вместе посмотрим.

– Лучше завтра, – буркнула я, оттолкнув его руку. – У тебя не найдется таблетки?

Подумав, он кивнул:

– В ванной. Утром приготовлю ирландский завтрак. Договорились? А моя Пчелка расскажет все свои новости.

Я вытаращила глаза. Отец не готовил завтрак лет десять, после отъезда из Ирландии. И столько же не называл меня домашним прозвищем. Словно целая вечность минула.

– Пейдж?

– Да, хорошо. До завтра.

Отстранившись, я двинулась в комнату. Отец не проронил ни слова мне вслед, но дверь оставил открытой, – всякий раз так делал, когда я бывала дома. За неимением другой перспективы.

В гостевой, по обыкновению, было тепло. Моя бывшая спальня. В Севен-Дайлс я перебралась сразу после школы, но квартирантов отец не взял – не счел нужным. Официально помещение числилось за мной. Так спокойнее.