Незримый враг - Екатерина Соболь Страница 5

– Уверен, мы что-то заметим. Впереди целый день, вряд ли он убьет кого-то прямо с утра.

Я верил в свою удачу и не сомневался: что-то укажет мне путь. И убийцу поймаю, и незнакомую девушку спасу. Я ведь столько раз был на волосок от смерти, но почти жив! Молли раздраженно цыкнула.

– Вы, мужчины, и ваше проклятое самолюбие! Вечно думаете, что все знаете! Если б вы почаще наше мнение спрашивали…

– Я один раз тебя спросил! – выпалил я прежде, чем успел себя остановить.

И сам испугался: сразу понял, что она догадалась, о чем я. «Могу ли я тебя поцеловать?» – вопрос яснее некуда. Молли сердито покраснела и уже открыла рот, чтобы ответить, но тут удача отвернулась от нас обоих.

Крик раздался с дальнего конца площади. Я застыл. Мы с Молли препирались, как дети, а в это время… Не помню, как бежал туда, откуда донесся хриплый женский голос. В моем состоянии мне трудно передвигаться, но в ту минуту я точно побил собственные рекорды.

Убийца, словно издеваясь над нами, темноты ждать не стал, часы едва пробили десять утра. На мостовой около одного из земляничных прилавков сидела девушка в белой шляпке. Она упиралась обеими ладонями в мостовую и стонала, рядом валялись кошелек и лукошко земляники, а на спине у нее расплывалось красное пятно. Я едва скользнул по ней взглядом: мое внимание сразу привлек человек, который торопливо удалялся от места происшествия, хотя разглядеть я мог лишь мелькающую в толпе шляпу.

– Молли! – взвыл я и бросился в погоню.

Увы, «бросился» – слишком громкое слово для тщедушного существа, которым я стал. Отпихивать с дороги любопытных, которых привлекли крики девушки, я не мог и вместо этого подныривал под их руками, ни на миг не упуская из виду синюю шляпу с широкими полями. В прошлый раз (тот злосчастный раз, что закончился дырой в моем животе) шляпа на преступнике была другой, а поступь казалась более тяжелой. Нынешний беглец удирал как заяц, но я постарался не думать об этом: не может быть, чтобы убийц оказалось двое, верно?

Я сразу начал уставать и с каждым шагом бежал все медленнее. Утешало одно: Молли проворная, она догонит беглеца и обрушит на него всю силу своей ярости. Но, обернувшись, я выяснил, что она за мной не следует. Как она могла так меня подвести! Я зашипел от досады, поднажал, стараясь не замечать, как противно хрустят суставы коленей и бедер, – и понял, что упустил синюю шляпу из виду. Всего на секунду, но в такой толпе и этого довольно. Я завертел головой, не желая смириться с поражением, и…

Трудно объяснить, как ощущается опасность, но именно ее я и почувствовал. Словно что-то неумолимое и страшное таится у меня за плечом. Я хотел повернуться, и тут меня с силой толкнули в спину.

Земля ушла из-под ног, и я рухнул, как мешок с костями, попутно сбив с ног какую-то даму. Дама принялась сыпать ругательствами, вскочила и треснула меня по ноге зонтиком. Я замотал головой, надеясь, что гул в ушах стихнет, попытался встать и не смог.

Мир вращался. Я чувствовал себя как жук на щепочке, несущейся в бурном водном потоке. Света вокруг становилось все меньше, мир темнел и выцветал, но внезапно и краски, и звуки вернулись.

Хаос на площади усилился – похоже, весть о том, что кого-то ударили ножом, разнеслась повсюду. Скрипачи перестали играть. Толпа разделилась на тех, кто хотел поскорее скрыться, и тех, кто хотел пробраться ближе к месту преступления. И те и другие на своем пути спотыкались об меня, но боли я предсказуемо не чувствовал. Ощущаешь себя особенно неживым, когда видишь, как чей-то ботинок приземляется тебе на колено, и не пытаешься отдернуть ногу. Я встал, цепляясь за пробегающих мимо прохожих. Оглядел толпу. Синей шляпы и след простыл.

Чувствовал я себя странно. Опасно получать повреждения, когда лишен чувства осязания. Боль – это сигнал, дающий понять, где у тебя неприятности, великая привилегия живых. Пытаясь понять, в чем дело, я зашарил бесчувственными руками по груди, бокам, животу.

Правду я выяснил только потому, что очень люблю наряды. Они, пожалуй, главная радость моего существования и никогда не подводили меня, в отличие от брата, отца и самой жизни.

И вот сейчас я нащупал у себя на спине прореху. Конечно, ее не было там раньше – я тщательно оглядываю себя перед выходом из дома и не потерпел бы рваного сюртука. Я сунул в нее пальцы и даже своим ослабевшим осязанием почувствовал: дыра есть не только в ткани, но и во мне. Сюртук и рубашка были разорваны. И плоть под ними – тоже.

Меня не просто толкнули в спину, а ударили ножом так же, как несчастную девушку. Ну, ничего, ничего, сейчас все срастется. Сколько повреждений я получил месяц назад, пока мы с Кираном выбирались с фабрики! Да и ножом мне уже доставалось – рана затянулась прямо на глазах, только рубашка была испорчена.

Я постоял, шатаясь под натиском толпы. Потрогал рану снова – она никуда не делась. И что-то еще, помимо самого ее наличия, меня беспокоило. Я не сразу понял: рана не мокрая.

При повреждениях из меня всегда вытекал прозрачный раствор, который тек по моим венам вместо крови. Было противно, но теперь ничего, совсем ничего не выливалось, словно нож попал в тесто, или землю, или… или в совершенно мертвую плоть. Мне стало тошно от страха. Захотелось немедленно, прямо посреди площади сорвать с себя одежду и выяснить, что же со мной такое.

Я пришел в себя от истерического женского вопля: «Убийца! Тут убийца!», после которого движение вокруг стало еще хаотичнее. До меня с трудом дошло: не я стал причиной хаоса, на меня никто и внимания не обращает. Значит… Нет, не может быть, девушка была жива, когда я ее видел! Эта мысль придала мне сил пуститься в обратный путь.

Двигаясь как в тумане, я добрался туда, где толпа была особенно плотной, и просочился в самый центр. На земле лежала та самая девушка. Жива! Шляпка с ее головы упала, и теперь я видел ее волосы: светлые, нежно-золотые. Молли, сидевшая на коленях рядом с ней, умоляюще крикнула – наверное, не в первый раз:

– Врача, ну! Есть тут доктор или нет, чтоб вас!

Но, похоже, доктор в Ирландии – явление нечастое. Кажется, никто из этой братии земляничную ярмарку не почтил. Я с трудом опустился на колени. Девушка кривилась и всхлипывала, задыхалась, царапала ногтями асфальт – болезненные, но чудесные признаки жизни.

– Кто это сделал? –