Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов Страница 57

Лука встревоженно протянул, не переставая хмуриться:

— Муторно мне, Андрей. Долго они как-то. Кабы чего не стряслось. Может, я проглядел сигнал?

— Да вы, сударь, даже на секундочку не отрывали взор от окон особняка. Как оседлали забор, так и сидите в одной позе.

— О-о-о! — неожиданно выдохнул семинарист, резко выпрямив спину. — Что-то блеснуло за окнами! Молния! А теперь огненный шар! Господи, их раскрыли!

— Вот жопа! — выпалил я и со всех ног бросился в сторону ворот.

Особняк начал выплёвывать приглушённые расстоянием яростные крики и револьверные выстрелы. И эти звуки прозрачно намекали на то, что Всеволода и старшего Кантова действительно обнаружили! Твою мать, что теперь будет?! По плану они должны отступать в сторону леса, а мне нужно завязать битву с этой стороны двора, дабы отвлечь на себя часть охранников.

Я подскочил к воротам, ловко, будто обезьяна, забрался на них и увидел, что за окнами первого этажа вспыхивает магия, а к особняку с яростным лаем бегут собаки и пара охранников. Третьего нигде не было видно.

— Андрей, откройте мне калитку! — протараторил Лука, примчавшийся к забору.

— Сейчас, — прошипел я и спрыгнул на брусчатку.

В этот же миг с жалобным звоном разбилось окно первого этажа. Осколки стекла посыпались на клумбу с декоративным кустарником, а через подоконник сломанной куклой перегнулось мужское тело, позади которого возникли очертания шкафа. Кажись, после встречи с мебелью мужик сломал позвоночник. И я знаю, кто «натравил» на него шкаф. Вот тебе, вашу мать, и без крови! И крови будет ещё больше, зуб даю. Ведь в эту секунду один из охранников вдруг бросил взгляд за спину и увидел, как я открываю засов калитки.

— Эй! — заорал он, доставая револьвер. — Здесь ещё один! Фас! Фас!

В мою сторону бросилась свора громадных псов со свалявшейся пепельной шерстью, горящими от злости глазами и падающей с жёлтых клыков слюной. Их когти скрежетали о брусчатку, а лай буквально оглушал. Но я знал, что на меня они не нападут, а вот на ворвавшегося во двор Луку… Поэтому мне пришлось применить «старение». Да ещё и охранники уже достали револьверы и приготовились стрелять в нас. Однако уже через миг в их сторону понеслась настоящая волна безжизненно-серого тумана. Я случайно вложил в заклинание столько энергии, что аж чуть сознание не потерял. Рухнул на одно колено и мутным взором увидел последствия деяний своих.

Почти все псы попали под удар «старения», из-за чего их шерсть стала стремительно выпадать, кожа расползаться гнилыми лоскутами, кровь чернеть, а плоть начала отваливаться большими кусками, слезая с трескающихся костей. Визг стоял до небес!

Из охранников от волны магии сумел уйти лишь тот самый урод, что пинал меня. Он успел метнуться за обложенный булыжниками колодец, но «старение» всё-таки задело его правую ногу и руку с револьвером. Оружие упало возле колодца, а из-за оного неслись крики, лишённые всего человеческого. Охранник, потеряв разум от боли, орал охрипшим горлом. А Лука в ужасе таращил глаза и непрестанно осенял себя крестным знамением. Он будто бы впал в какой-то ступор.

— Возьми себя в руки! — выпрямившись, проорал я в его лицо и в довесок дал несильную пощёчину.

Боль обожгла щеку парня и вернула ему осмысленный взор.

— Да… да, Андрей. Что мне делать? — лихорадочно протараторил он, рефлекторно потерев пострадавший участок кожи.

— Открывай ворота и заводи автомобиль! — указал я на машину, прикорнувшую около каретного сарая.

Из тачки торчал кривой стартер, так что семинарист не должен облажаться. Я ободряюще хлопнул его по плечу и побежал к дому, стараясь использовать постройки в качестве прикрытия. А то вдруг кто-нибудь выстрелит в меня из окна?

Попутно на бегу я один раз впал в транс, дабы проверить местность на наличие призраков, но таковых не оказалось. А из живых существ в этой части двора остались только две забившиеся под телегу, объятые ужасом собаки и раненый охранник. Последний уже не орал, а громко стенал, словно животное, отдающее концы.

Пробегая мимо него, я увидел страшное зрелище. Нога и рука охранника превратились в окровавленные кости, удерживаемые ещё не развалившимися хрящами. Глаза же совершенно дико смотрели в ночное небо, где светил равнодушный ко всему месяц.

К сожалению, я не был достаточно равнодушным. Меня цапнуло за душу чувство вины. Однако здравый смысл подсказал, что этот человек, скорее всего, участвовал в сожжении особняка Астафьевых. Да и пару десятков секунд назад он бы легко убил меня, если бы я позволил ему открыть огонь из револьвера. Кстати, револьвер…

Мои пальцы схватили оружие с брусчатки, а ноги понесли меня дальше к дому. А в нём уже заполыхал пожар. Языки пламени вырывались из крайнего окна и где-то там же раздавались звуки боя. Кажется, дела у Всеволода и Кантова идут совсем плохо. Надо бы мне ускориться.

Перемахнув через декоративный кустарник, я забрался на подоконник, на котором лежало давешнее тело со сломанным позвоночником. Мне удалось протиснуться мимо загородившего оконный проём шкафа и спрыгнуть на запятнанный кровью и местами тлеющей ковёр, разлёгшийся в просторной комнате. В нос ударил запах палёной шерсти и человеческих экскрементов. Видать, кто-то мощно обделался перед смертью. Авось меня не постигнет эта же участь.

Я вихрем пробежал мимо ведущих на второй этаж ступеней и осторожно открыл дверь, из-за которой неслись яростные крики. Перед моими распахнувшимися глазами предстал короткий коридор, заканчивающийся гостиной, ставшей ареной для жаркого боя. Троица магов уже почти разрушила комод, прикрывающий яростно матерящегося Всеволода. А на полу коридора двое дюжих молодцев выкручивали руки Анатолию Юльевичу. Он истошно выл разбитыми в кровь губами и пытался укусить противников, чьи перекорёженные рожи освещали всполохи от энергоструктур, швыряемых магами Петрова.

— Твою мать, — зло прошипел я, понимая, что всех мне не завалить.

А тут ещё через другую дверь в гостиную ворвалась троица магов. Да и позади меня скрипнули ступени. Я резко обернулся и встретился взглядом с карими девичьими глазами, взволнованно блестящими на милом личике с аристократическими чертами. Василиса Петрова! Она стояла на лестнице в длинной ночной рубашке с рюшечками и