Омут - Снежана Каримова Страница 6

Потеряшка была не из их школы. Это точно. Он никогда не видел ее, а ведь знал всех старшеклассниц. Стоило задержать взгляд на любой из них дольше пяти секунд, как они начинали улыбаться так неприкрыто счастливо, словно получили освобождение от физкультуры. И Демьян иногда так развлекался.

Эта Цвета тоже улыбалась ему.

Она возникла, когда Дружина после уроков собралась за школой. Ждали только Феникса, его рабочий день еще не закончился.

Парни сидели на серебристой, как скафандр, трубе теплотрассы, перекинутой через сухой овражек. Они грелись на осеннем солнышке, и никто не спешил домой. В последнее время, казалось, их дружба еще больше окрепла. Все украдкой считали дни до конца октября, до осенних каникул, до отъезда Ночки, не веря, что это случится, не зная, как будет дальше, и цепляясь за счастливое настоящее.

И тут к их компании уверенно подошла эта самая девчонка с родинкой на щеке, с озорной прической – рожки на макушке, улыбнулась широко и встала прямо перед Демьяном.

Незнакомка не была красоткой, хотя и дурнушкой ее нельзя было назвать. Про таких обычно говорят «миленькая». Она подошла прямо к нему, сияя приветливой улыбкой, будто они встретились после долгой разлуки. «Обозналась», – подумал тогда День.

Хотя лицо девчонки выражало неприкрытую радость, что-то тревожное таилось в ее карих с яркими зелеными крапинками глазах. Что-то отталкивающее. Дню даже почудился запах сырой земли, к которому примешивался еще какой-то аромат. Знакомый, но он никак не мог вспомнить, какой именно…

День решительно тряхнул кудрями. Что теперь об этом думать?

Длинный путь домой проходил вдоль заросшей канавы, которая звалась Холодной и когда-то была частью охладительной системы электростанции. Потом ее то ли перестроили, то ли модернизировали, и канавы стали не нужны. Та, куда с электростанции сливалась отработанная горячая вода, теперь высохла и потеряла связь с охладительными прудами. Бывшее дно все поросло кустами, а раньше – как мама рассказывала – здесь любили купаться, потому что водица была теплой даже в пасмурные прохладные дни. С тех времен остались только заросли акаций, цветущих по весне огромными белыми кистями. Больше нигде в городе их не было.

Холодная же канава еще существовала, но заболотилась, и с одной стороны моста, словно сустав на пальце, теперь ширился небольшой грязный пруд. Местные прозвали его Тихим Омутом и приезжали сюда мыть машины, а лягушки по весне устраивали неподалеку от импровизированной мойки громкие свадьбы и заполняли мелководье прозрачной икрой, похожей на разбухшие семена чиа.

Ходили слухи, что один пьянчуга прирезал и расчленил своего собутыльника, а затем по частям утопил в Тихом Омуте. И если долго вглядываться в воду, то можно увидеть, как на дне белеет череп. В детстве старшие во дворе пугали этой байкой малышню, мол, нельзя ходить одним на мост, а то утащит утопленник. День тоже стращал так младшего брата Лешку, чтобы тот без взрослых не гулял у воды.

Когда Демьян сам учился в начальной школе, а Омут еще не зарос так травой и ряской, из воды и правда достали как-то человеческие кости. Но объяснили без чертовщины: под водой бил холодный ключ, от которого запросто могло свести ноги рисковому купальщику.

Кости достали. А череп нет.

Так что окрестные дети продолжали пугать друг друга утопленником.

И хоть история казалась просто городской легендой, но темная вода с зеленой пенкой водорослей то и дело притягивала взгляд Демьяна. А вдруг на самом деле блеснет черепушка?

Как-то раз, облокотившись на узкие железные перила моста, День увидел плывущего зверька, похожего на бобра, но размером с кошку. Наверное, ондатру. И с тех пор всегда, проходя по мосту, останавливался, чтобы поискать глазами обитателей канавы. В конце концов эта привычка стала ритуалом. День смотрел на темную воду, замедлял мысли, отпускал их, думал о своей жизни, а в последнее время – все больше о том, что и ему осталось учиться в родном городе всего год. Он, как Ночка и другие одноклассники, собирался поступать в университет побольше и поизвестнее, бросив их маленький городок, который они прозвали Клопославлем.

Но это все будет летом. Еще столько времени впереди. А до отъезда Ночки осталось меньше месяца.

Его лучший друг будет жить теперь под Москвой. Но они оба могут поступить в столицу. Хотя День уже настроился по направлению с работы отца дуть в Питер на олимпиадных условиях. Правда, кто знает, что там с этой олимпиадой, пройдет ли? Да и зачем ему этот Питер? Лучше же с Ночкой… Чтобы не одному.

День глядел на водоросли, выступающие из воды мелкие коряги и стебельки трав. И ему вдруг показалось, что он видит… нет, не череп, а девушку. Рябь на воде неуловимо меняла его собственное отражение, смягчала черты так, что они становились более нежными, женскими даже. А водоросли развевались длинными прядями волос. Этот забавный эффект День назвал «русалкой». Наверное, и наши предки, думал он, обманывались собственным искаженным отражением и фантазировали об озерных девах.

Если День еще дольше вглядывался в Омут, ему начинало казаться, что русалка оживает – будто качает головой, хотя он сам не шевелился. Вода гипнотизировала. Тогда День часто моргал и спешил сойти с моста. А то реально доглядится и до черепа утопленника…

Но сегодня Демьян видел только воду – мутную, темную. Русалка не показалась, как ни всматривался он в Тихий Омут. Прежде верили, что русалками становятся утопленные девушки.

«Надеюсь, та девчонка не утопилась», – подумал День и вдруг резко расхотел выглядывать ондатр, русалок, свои желания, мечты и будущее. С этой потеряшкой нервы шалят не на шутку. Надо дома у мамы попросить этой, как ее, валерьянки.

Демьян отвернулся от Омута и вдруг увидел дальше на мосту кошку. Обычную, коричнево-полосатую, таких еще называют «шпротными». У каждой бабушки-кошкокормилицы в подвале найдется такая шпротина.

Кошка сидела, обвив лапки полосатым хвостом с черным кончиком, и смотрела на парня зелеными глазами. На ее лбу примостилась характерная для такого окраса черная буква М, но у этой кошки очертания буквы больше напоминали рожки.

– Ты не ондатра, – почему-то сказал он кошке.

И сам подивился своей плоской шутке, одновременно радуясь, что его никто не слышит, кроме бессловесного зверя. Хотя кошка так наклонила голову набок, словно сообщала ему: «И хорошо, что я не мускусная крыса».

День пошел с моста и по пути обогнул кошку. Та внимательно следила за ним, подняв голову с треугольником розового носа, потом обернулась, провожая его взглядом, и вдруг громко призывно мяукнула, будто сказала: «Подожди!» – и посеменила следом.

Этого еще не хватало!

День остановился и замахал руками:

– Кыш! Кыш! Хозяева потеряют тебя! Ну или твои собратья! Видишь, у меня нет еды, – и он похлопал себя по пустым карманам. – И денег на «Вискас» тоже нет.

Кошка остановилась, села, но, едва Демьян двинулся дальше, она опять побежала следом.

День раздраженно, с шумом выдохнул.

Можно было, конечно, кинуть в нее камушком. Но Демьян не решился: кошка не сделала ему ничего плохого, просто привыкла, что случайные люди кормят ее, вот и попрошайничает. Или спутала с кем-то? Может, с тем, кто оставил ее на мосту? Что за люди!

День прибавил шаг, но кошка не отставала. Ладно, решил парень, просто не надо обращать на нее внимания, по дороге сама где-нибудь затеряется. На самом деле ему даже льстил интерес зверька. Нечасто же они так по-собачьи трусят за людьми.

Так День с кошкой дошли до его пятиэтажки.

– Извини, но дальше нельзя, – строго сказал Демьян. – Спасибо за приятную прогулку!

Забавная кошка, честно говоря, отвлекла его от мыслей о пропавшей странной девочке Цветане.

Демьян, легонько отпихнув шпротную спутницу ногой, быстро шмыгнул в подъезд и захлопнул дверь. Он никогда не питал особой любви к кошачьим, но эта ему понравилась.

Правда, родители зверя точно не оценят. Животные дома были под запретом: «Заведите сначала собственный дом и селите в него кого хотите».

Кошка обиженно потопталась у двери, отчаянно мяукая. Потом прыгнула на скамейку, отвернувшись от ветра. Тут еще дождик заморосил. Кошка нахохлилась, но уходить не собиралась.

Вот