Царица ночи - Нелли Хейл Страница 6

Не раздумывая, она впервые за много лет присоединилась к группе девушек, готовившихся к следующему ритуалу – выбору суженого. Многие хихикали, не ожидая увидеть в ней соперницу за желанное сердце. Матвей встал напротив, в одном ряду с другими женихами, и Фая услышала, как заулюлюкали его братья. Когда девушки побежали вперед, она могла лишь надеяться, что, пусть его плеч коснулись другие руки, он все же выберет ее.

После этого, переполненная возбуждением и восторгом, она бросилась в лес. Вокруг слышались девичий визг и смех, то и дело раздавался торжествующий мужской возглас, когда невеста была поймана. Холодная трава хлестала по ногам, ноги вязли во влажной земле, а света луны едва хватало, чтобы видеть очертания деревьев и растений. Огибая кусты, она ловко перепрыгнула через муравейник и выругалась, когда юбка зацепилась за колючки, едва не повалив ее на землю. Фая быстро огляделась по сторонам. В ушах шумела кровь, а сердце стучало о ребра так, словно было готово выскочить из груди.

– Кажется, я опоздал, – произнес хриплый голос.

Она вздрогнула и обернулась. Матвей стоял за ее спиной, держа в руке венок из сереборинника и дубовых веточек, который она потеряла на пути сюда. Его грудь вздымалась и опускалась, пока он пытался отдышаться.

– Тебя уже поймал лесной дух, – он кивнул на ее юбку и тихо засмеялся.

Фая снова резко дернула ткань, оставляя несколько клочков на колючках, и попятилась к залитой лунным светом поляне.

– А вот и нет. – Она не могла скрыть торжества в голосе.

Откинув со лба влажные волосы, Матвей следовал за ней. Его глаза мерцали, как угольки, и казалось, что весь остальной мир исчез, оставив их одних в серебристом сиянии. Встав почти вплотную, он откинул с ее плеча тяжелую косу и положил руку на шею, другой держа ее венок. Фая дрогнула, хотя он источал тепло подобно пламени.

– Ну, красавица, – сказал Матвей, – к княжескому двору отправимся вместе.

Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он говорил, и тогда на ее лице появилась широкая, счастливая улыбка. Никому прежде Матвея она ее не дарила.

– Сперва поцелуй меня, друг разлюбезный, – поддразнила она. – Вдруг передумаю.

Он не мешкая притянул ее к себе, обвивая рукой талию. Они разделили один поцелуй, затем еще один и еще, обретая уверенность в себе и друг в друге, и каждый раз звезды перед ее закрывшимися глазами вспыхивали ярче. Матвей шептал ей в губы ласковые слова, смеялся, что ни за что не позволил бы ей передумать, а Фая мечтала лишь о том, чтобы им никогда не пришлось возвращаться в деревню, нарушая уединение.

Много позже по пути обратно они нашли на земле венок Матвея. Фая взяла его себе, и всем стало ясно, что они выбрали друг друга. А затем, не обращая внимания на изумленные возгласы вокруг, они разбежались и перепрыгнули через священный костер, держась за руки, завершая обряд. Однажды они сыграют свадьбу.

* * *

Солнце закатилось слишком скоро. Матвей ушел, на прощанье крепко поцеловав Фаю. Собственное тело казалось ей невероятно тяжелым, как после целого дня работы в поле. У нее едва хватило сил на улыбку, но ради него она постаралась выглядеть бесстрашной, ничем не выдавая своих мыслей.

Тревога, сжимавшая ее сердце железным кулаком, боролась с безумной надеждой. Чувствуя каждый шаг, Фая зашла в горницу, закрыла за собой дверь и опустилась на колени перед старым сундуком, поставив рядом горящую лучину. Она знала, что это там хранились древние свитки, семейные реликвии Марфы – старинные целебные рецепты, молитвы, сказки и описания ритуалов. Прикасаться к некоторым из них она разрешала только в праздничные дни и с величайшей осторожностью. Другие и вовсе были для Фаи под запретом, и его нарушение сулило наказание розгами. Рука у Марфы была тяжелая, и прежде Фая не смела ослушаться прямого наказа.

Обнаружив, что сундук заперт, она не сдержала раздраженного вздоха. Ключ Марфа всегда носила при себе, как ей завещал отец. Тогда Фая взяла со стола нож и, щурясь в слабом свете, стала ковырять им в скважине. В деревне говорили, за неимением легендарной разрыв-травы он иногда мог заменить ключи. Наконец замок поддался, и Фая со стуком откинула тяжелую крышку на пол. В нос ударил странный запах пепла, и пламя лучины качнулось, едва не погаснув. Фая поежилась – казалось, окружавшая ее темнота стала холоднее и гуще и вот-вот поглотит свет.

Она неплохо умела читать и надеялась, что сможет найти что-то полезное. Идти за советом к жрецам не хотелось – они бы говорили только о том, что судьба каждого человека была предрешена и Фае следовало надеяться на благоприятный исход. Разложив перед собой на столе свитки, она с удивлением обнаружила, что один из них был холодным точно лед, а скреплявший его узел был развязан. Его-то она и решила посмотреть первым. Лист был таким тонким, что грозил разорваться при первом неосторожном движении. Развернув свиток, Фая не нашла там ни рисунков растений, ни описаний ритуальных костров. Вместо этого верхнюю часть бересты занимало изображение изогнутого моста через реку между двумя холмами. Берег одного из холмов усеивали черепа, а вместо солнца над мостом светила черная луна. Каждый ребенок знал легенду о Калиновом мосте и реке Смородине, разделявшей миры живых и мертвых, и Фая не сомневалась, что сейчас смотрела именно на них.

По спине пробежала дрожь, и она заставила себя перевести взгляд ниже, на ровный чернильный полукруг. Изображения луны, серпа, козы и ворона танцевали в хороводе, а прямо по центру был выписан ровный столбик слов, которые она искала. Фая прочитала их про себя несколько раз, стараясь запомнить наизусть, а когда закрыла глаза, они вспыхнули в темноте, точно написанные огнем. Собственное дыхание в тишине горницы казалось ей оглушительным.

К тому моменту как бабушка вернулась домой, свитки уже были спрятаны в сундук, на столе догорала лучина, а Фая сидела на лавке, прижав к сердцу подарок Матвея. Пальцы, заледеневшие после прикосновения к свитку, только-только начинали оттаивать.

– Не тревожься. – Бабушка потрепала ее по плечу и подошла к печи. Подобрав юбку, медленно поднялась по ступенькам и устроилась на перине. – Завтра все соберемся на капище и вознесем молитвы богам. Уберегут они наших воинов, и Матвей невредим вернется. Недаром слухи про Рокотовых ходят, что род они ведут от самого Перуна, которому девицы в лесах частенько приглядывались. И нам с Ярой сегодня теленок будто улыбнулся – а то добрая примета, сама знаешь.

Фая крепче сжала