Рубежник - Дмитрий Билик Страница 60

Тишина предстала осязаемой, живой, обволакивающей тебя. И чтобы как-то отвлечься, не попасть под власть этих чар, я заговорил с бесом.

— Если вдруг получится, что он тебя не заметит, отсидись в портсигаре, а потом беги.

— Куда бежать-то? — с невыразимой тоской в голосе спросил Григорий.

— Я не знаю. Бери все богатство и вали к румынской границе.

— Почему к румынской?

— Классику читать надо, а не телевизор смотреть. А то перед смертью даже поговорить не о чем будет.

Сам я, конечно, тот еще книгочей, однако «Золотого теленка» пролистывал. Впрочем, Григорий о судьбах русской литературы беседовать не собирался. Больше всего тот сокрушался исключительно о концовке собственной биографии.

— Нет, хозяин, не удастся отсидеться, — обреченно вздохнул бес.

И я понял о чем он. Точнее, еще не мог до конца сформулировать, скорее почувствовал, а следом осознал.

Словно все краски мира, весь дневной свет и запахи собрали в одном месте. Сконцентрировались прямо на нашем пути, которым мы не смогли закончить. И именно там материализовался он. Местный божок, для которого что нечисть, что рубежники являлись не более, чем смертными.

От него не веяло средоточием силы или хиста. Потому что весь лес был его промыслом, любой сучок, шишка или отломанная ветка в мгновение могли стать смертельным оружием. Крохотная белка оказалась способна обратиться в бешеную фурию и перегрызть тебе горло. Стоило хозяину здешних мест поманить пальцем.

Только сейчас я понял, почему Большак, который превосходил меня в силе и опыте и не предпринимал попыток навредить лешачихе и держался от нее подальше. Даже после того, как она увела «его» мальчишку. Практически, нанесла смертельную обиду.

Нужно быть полным придурком, чтобы катить бочку на лешего в его владениях. Или рубежником с явным отсутствием опыта и не в меру развитым чувством справедливости. Который решил спасти мальчишку и наплевал на все остальное. Правильно говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад.

Когда свет рассеялся, а краски потускнели, я обнаружил шагах в двадцати от себя мужика. Ростом до самых высоких деревьев он не доставал, широк в плечах не оказался. Да и что-то мне подсказывало, что девятиэтажку тоже мячом не перебьет. Потому что мужик был самый обычный, среднестатистический, если не сказать большего.

Не окажись у меня хиста, я бы принял его за человека. Простое широкое лицо, нос картошкой, редкие, с проседью, волосы, зачесанные на бок. Даже борода короткая. То ли не росла, то ли в лесной барбершоп ходил. Крепенький, но с явными признаками намечающегося животика. Хотя руки мозолистые, рабоче-крестьянские. Видно, что мужичок, что называется, от сохи.

Одет тоже совсем не так, как я представлял. Никаких лаптей, рубах до пупа, кушаков. У него даже туеска или короба за плечами не было. На них затертый, словно бесконечно стиранный пиджак на размер больше. На ногах широкие, старомодные штаны, обут в треснувшие сапоги до колен.

Он походил скорее на деревенского мужика. Тот только что починил древний трактор, а теперь отошел в сторонку, чтобы опрокинуть в себя законные двести грамм. А никак не на хозяина леса, которого слушается все зверье и боится нечисть.

Вот только взгляд. Он не мог обмануть. Наверное, примерно такой же у новгородского князя. Или того, кто привык всю жизнь повелевать и не терпит отказа. В нем чувствовались воля, сила и колоссальный интеллект.

Однако вместе с тем я понял одну забавную вещь. Я сидел перед самым могущественным существом в округе, который мог переломить мне хребет, даже не вспотев. И не боялся. Совсем.

Поздно уже было бояться. Да и что он мог мне сделать? Убить? Вот лешачиха тоже оказалась способна на такое. И ничего, где сейчас она.

— Гриша, вылезь-ка наружу, — приказал я бесу.

Именно приказал. Даже сам не заметил, как впервые назвал его не полным именем.

— Хозяин, я же…

— Трусливое ссыкло, я знаю. Вылезай.

Бес появился рядом, прижимаясь к моей ноге, как испуганная собачонка при виде волкодава. Я бережно передал ему пацана.

— Смотри за ним.

— Да что с ним будет? — пискнул Григорий. — Тут от нас сейчас мокрое место останется.

— Следи, сказал.

А сам неторопливо переобулся, а то неправильно надетые сапоги уже начинали натирать мозоли. Затем вывернул куртку и поднялся. Тяжело.

Сил, понятное дело, не прибавилось. Да и откуда бы им взяться? С трудом устоял на ногах, переждав момент, когда перед глазами все помутилось. Хуже всего сейчас брякнуться в обморок, тогда пафосного выхода не получится. Но вроде обошлось.

Тело походило на мою машину. Скрипело, пыталось не развалиться на части и работало из последних сил.

Я неторопливо направился к лешему, стараясь не качаться из стороны в сторону. Хозяин леса глядел на меня испытывающе, будто бы даже с любопытством. Да, в последнее время на меня часто так смотрят. Почти привык уже.

Добраться до лешего в моем-то нынешнем состоянии было сравнимо с подвигом. С которым я с блеском справился. Остановился перед «деревенским» мужичком.

Забавно, ростом я оказался выше него. Однако создавалось ощущение, что леший глядел сверху вниз. И на плечи опустился невидимый пресс. Спина заныла, и без того забитые мышцы еще больше отяжелели, а суставы грозили развалиться прямо здесь. Не знаю, что помогло мне выстоять. Более того, я даже взгляд не отвел. Выдержал, после чего давление постепенно исчезло. А я низко поклонился, как того требовал обычай.

— Здравствуй, батюшко.

Леший помолчал еще немного, а потом заговорил.

Глава 21

— А тебе, рубежник, я здравия желать не буду.

Голос лешего звучал глухо, басовито. Однако никакой дополнительной силы я не почувствовал. Нечисть, если можно вообще назвать так хозяина леса, просто говорила. Без всякого намерения прибить меня прямо сейчас. И это внушало сдержанный оптимизм.

— Обманул ты меня, схитрил. Дары занес, сам к чертям шмыгнул. Я и решил, что у них твое главное дело. Даже следить перестал.

Леший вздохнул, явно досадуя на собственную промашку. Однако продолжал смотреть на меня. Будто бы пытался прожечь. Интересно, почему у большинства нечисти зеленые глаза? Ответ — потому что у мамы такие же были — не принимаются.

— А ты вон чего удумал. Лешуху убил.

Я стоял, терпеливо выслушивая обвинения. Собственно, довольно справедливые. Все было именно так, как и