Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов Страница 65

Больница встретила меня запахом крови и боли. Приемный покой был переполнен, раненые, избитые, скрюченные от приступа боли люди сидели на многочисленных стульях и даже на затертых керамических плитках пола, десяток врачей вели первичный прием, торопливо и неразборчиво заполняя карты больного. На каталке лежал вонючий БОМЖ, привязанный за руки бинтами к металлическим краям и просил всех проходящих мимо снять у него с рук авоськи со стеклотарой, а то они тяжелые, а он нос почесать хочет.

Получив от медсестры застиранный до невозможности белый халатик, с дыркой в правом боку, я двинулся в реанимацию. Вышедший на стук из запертого отделения доктор с сомнением посмотрел на мои бумаги:

— Ну не знаю. Кузнецов в сумеречном состоянии, попробуйте поговорить, но сомневаюсь. А Ильюхин очень тяжелый, в сознание не приходил, и, наверное, уже не придет. Обоим сделали трепанацию, но состояние пока очень тяжелое и динамика пока не ясна.

Реанимационная палата была наполнена бестолковым писком медицинских аппаратов, стонами и криками лежащих на койках людей. Мои «клиенты» занимали соседние кровати. Перемотанные бинтами головы, перемотанные кисти рук и ступни, трубки капельниц, протянувшиеся к катетерам, оба молодые, худощавые, они были очень похожи. Один, с обильной испариной на очень бледной коже, лежал с закрытыми глазами и беспрерывно шептал: «Мама, мамочка». Я обернулся к стоявшему на пороге врачу, он отрицательно помотал головой. Понятно, это Ильюхин, который совсем «плохой». Я заглянул под тонкую бумажную простынку прикрывавшую обнаженное тело. Поперек шеи Ильюхина шла синюшная полоса, других повреждений я не заметил. Я шагнул ко второму и позвал его по имени. Со второго раза закатившиеся под веки зрачки вздрогнули, взгляд парня поплыл, пока не остановился на мне.

— Сергей, я из милиции, что с тобой случилось, что ты помнишь?

Взгляд раненого вильнул от меня, зрачки снова закатились по веки. Я уже решил, что Сергей тоже потерял сознание, но по его лицу пробежала судорога и с трудом, еле слышно, но парень заговорил:

— Я вечером шел с работы, подходил к дому…почувствовал сзади удар и все, очнулся уже здесь.

— Сергей, в каком месте это было?

— За домом… у гаража…

— Еще что-нибудь помнишь?

— Да. Крик. В голове раздаются слова, не помню — агонал, адонал. Я не помню.

Я быстро набросал текст объяснения, под неодобрительным взглядом врача, сунул в прибинтованную к кровати руку раненого авторучку и заставил его изобразить какой-то зигзаг вместо подписи. Оно так убедительней получается, чем справка, написанная от моего имени.

— Доктор, а чем их ударили?

— Пойдемте, покажу.

В небольшом закутке, где, очевидно, отдыхал персонал реанимации, мне передали пакет, в котором лежал покрытые бурым налетом гвоздь — «семидесятка» и какая-то субстанция.

— Это все вычистили из раны на голове Кузнецова.

Я достал из кармана маленькую лупу, присмотрелся. С идентификацией гвоздя проблем не возникло, гвоздь как гвоздь, в нижней части покрыт налетом запекшейся крови, головка слегка ржавая. Полужидкую кашицу, разделив ее стержнем от авторучки на несколько частей, смог разглядеть как измазанные кровью щепочки, и даже чешуйку краски синего цвета.

— Доктор, а фен у вас найдется?

— А зачем вам фен?

— Хотел бы подсушить, а то боюсь, что пока до экспертов это дойдет, все сгниет в пакете. Тут же не только кровь, еще какая-то жидкость?

— Ну да, раны то промывали…

— А кстати, чем раны то нанесены, по вашему мнению?

— Скорее всего доска с гвоздями. Очень похоже.

— Спасибо вам доктор.

Через час, подсушив и заново упаковав гвоздь и щепки из головы Кузнецова, скрепив пакет подписями понятых медработников, а также получив у сестры-хозяйки два пакета с мокрыми тряпками, бывшими когда-то одеждой потерпевших, я растерянно стоял у распахнутых ворот больницы. Женский голос по телефону, оставленному водителем дежурки, ответил, что его выдернули посреди обеда и отправили на какое-то убийство, дежурный по телефону ответил, что машина за мной будет только через час. Повторив утренний подвиг в виде поездки на чуть менее заполненном трамвае, я злой как собака, появился в дежурной части.

— А, появился, молодец, а то у нас тут двойное убийство, а машина всего одна. — поприветствовал меня дежурный.

— На материалы по двум тяжким, третьего я не нашел, он из больницы сбежал, будет машина — съезжу к нему домой. А сейчас схожу, попробую место происшествия найти, мне потерпевший, который в сознании, объяснил, где на него напали.

Пока я искал место нападения, то выяснил, что оба пострадавших, хотя живут на разных улицах, но в соседних домах. И если в предполагаемом месте нападения на Кузнецова я с трудом нашел пару пятен на асфальте, которые можно было принять за кровь, то следы за домом Ильюхина мне не понравились совершенно. На беленном известкой фундаменте дома среди бурых подтеков кто-то уверенной рукой вывел перевернутый крест, нарисованный, похоже, кровью потерпевшего. В в паре метров я нашел оборванный шнурок, на котором висело нечто, что очень напоминало нательный крестик. Кто-то очень старательно согнул концы креста, превратив его в какой-то комок.

Глава тридцатая

Ненужные встречи

Я замер на пороге дежурки. Посреди казённого помещения на полу колыхалась куча-мала из множества рук и ног, обтянутых серой тканью. Пока я пытался разглядеть в этой мешанине конечности хулиганов, чтобы принять участие в восстановлении порядка и законности, один из милиционеров засучил ногами, пытаясь вырваться из хвата огромной мужской ладони. Я упал на колени и стал по одному разгибать толстые, как сардельки пальцы. Ухватившись за средний палец, я стал жёстко выламывать его. Когда, казалось, осталось мгновение до мерзкого хруста ломаемого сустава, ладонь невидимого мне до сих пор мужика разжалась на горле несчастного правоохранителя и, ловко ухватив меня за ворот куртки, дернула вниз так резко, что я чуть не сплющил свое лицо о пол, а затем, быстро перебирая сильными пальцами по моему вороту, попыталась ухватить уже меня за горло.

На какое-то мгновение мне удалось прижать ладонь противника к полу. К тому времени уже отдышался мой предшественник, который, мстительно наступив ботинком на ладонь своего обидчика, успел защелкнуть на широком запястье