Мой путь - Лариса Андреевна Романовская Страница 7

Это детский голос. Это… я не сразу вспоминаю. Это Август. А женщина, которая пришла меня будить, это мама Толли.

Как всё перевернулось. Раньше я видела во сне Захолустье, а теперь вижу во сне мою настоящую жизнь. Интересно, а предвидение здесь тоже появится? И мне здесь тоже придётся спасать людей от катастрофы?

У кого бы спросить? Может, Ларий знает?

– Давай торопись! Ларий ждать не будет!

В дверь снова барабанит Август. Внизу с кухни пахнет травяным чаем и кукурузной кашей. Ох, как же хочется кофе! Я бы за него продала не всю свою душу, но пару ценных воспоминаний – запросто.

– Давай, капелька! У вас сегодня много дел!

Снаружи холод и сверхзадачи. А можно мне сперва завтрак?

Первое испытание ждёт меня в комнате мамы Толли. Ещё одно доказательство взрослой жизни. Платье в пол. Чёрное, закрытое, с длинными рукавами. Шерстяное!!!

– Это обязательно? – я оглядываюсь на маму Толли.

– Конечно, – она прищуривается, склоняет голову, смотрит, как я пялюсь на платье.

– А нормальное нельзя? То зелёное, в апельсинках! Как раньше… – и я мысленно добавляю «когда я здесь была не навсегда».

Наверное, мама Толли читает мои мысли. Она хмурится, отвечает со вздохом.

– В твоём статусе другое нельзя. Важному человеку надо носить важные вещи!

И до меня снова доходит – я наследница Ордена. Сразу внутри что-то сжимается от счастья и тревоги. Я ведь совсем не знаю, что теперь делать и как себя вести. Такая принцесса-самозванка. Ну ладно, буду импровизировать, как в театралке. Сразу становится норм. Даже колючее платье… Это просто такой сценический костюм, ничего страшного.

Тем более, что пока ничего нового не происходит.

Мы завтракаем на кухне: я, мама Толли, Август. Когда я доедаю кукурузную кашу, из своей комнаты спускается Юра. Он пошатывается, лицо у него бледное. Юра садится за стол и медленно отпивает свой травяной чай. В доме мамы Толли чай это не просто крашеная водичка, он действительно с травами и цветочками, с мёдом, вкусный. Но Юра всё равно морщится, отодвигает чашку.

Мне кажется, у него дрожат руки. Совсем как у моего папы наутро после новогоднего корпоратива. И в некоторых других ситуациях. Кстати, во снах про мою реальность, том, который я сегодня видела, и раньше тоже, у папы руки дрожали, да. Неприятно смотреть.

Но в остальном Юра до сих пор вполне красивый. Особенно, когда молчит и смотрит прямо на меня.

– Ещё раз поздравляю, Дым. Победил сильнейший!

Я пожимаю плечами. Я не виновата, что меня выбрали. Я до сих пор не понимаю, чем мне там надо заниматься. Август тянется ко мне через весь стол.

– Ты кашу не будешь? Я доем?

– Капелька, не надо доедать. Я положу тебе ещё.

Мама Толли мягко останавливает его руку. Но тарелка дёргается, каша брызгает на треугольный стол. На вышитую скатерть, на мою щеку. Горячо!

Август сползает под стол, путается в кистях скатерти, чашка летит на пол… Почти летит. Юра ловит её в полёте. Опускает на стол. Оглядывается на меня. Ничего себе реакция у человека! Это он сейчас болеет и типа невменько. А в нормальном состоянии Юра… ох! Я отворачиваюсь и улыбаюсь, потом закрываю рот ладонью.

На полу ревёт Август.

«Осторожнее!»

«Тебя жалко, не её»

Слова летят в голове куда быстрее, чем чашка на пол.

– Осторожнее! – хрипло вскрикивает Юра.

А мама Толли присаживается на корточки, обнимает Августа и почти одновременно с Юрой говорит своё – ласковое, утешительное:

– Да ну её, чашку эту. Тебя жалко, не её. Садись, моя капелька, сейчас добавки положу.

Капелька – это теперь не я. Не только я.

Я смотрю, как Август протягивает свою пустую тарелку, как сам весь тянется за ней… как собака! Так Мелочь у нас на кухне тянется к половнику, когда мы раскладываем еду по тарелкам. Какое-то странное сравнение, неловко перед Августом! Он же мальчик, человек! Он не виноват, что такой голодный! Может, если бы я попала не в дом мамы Толли, а на ту сторону Залива, в бедный район, то меня бы, например, тоже определили в дом милосердия и я бы там жила безо всякой домашней каши!

Мама Толли ставит перед Августом тарелку. Каша очень горячая, от неё идёт пар, у Августа по щеке сразу тянется капля… Надеюсь, что от пара.

Я смотрю на Августа в упор. Он оборачивается, оттирает лицо рукавом. Смотрит мрачно. Я отворачиваюсь. Неловко до невозможности.

А потом доходит. Дежа-вю. Я опять его поймала.

Значит, скоро… значит я снова начну перемещаться из одной реальности в другую! Только теперь обратно, назад, домой! Говорят, путь назад всегда получается быстрее!

– Готова?

Из своего погреба поднимается старец Ларий. Он уже в пальто и шляпе, белая борода расчёсана и теперь пушится во все стороны. Очень хочется подойти и её пожамкать. Мне не хватает таких прикосновений. Чтобы что-нибудь пушистое рядом. Ведь Мелочи тут нет…

– А можно потрогать?

Август успевает первым. Вылезает из-за стола и, дожёвывая на бегу, тянет руку к белой бороде. Ларий улыбается. Он сейчас не глава ордена, а просто добрый старикан. Нагибается, чтобы Августу было удобнее. Мама Толли подходит, хочет отогнать Августа, ворчит, что Ларию надо бы поесть, а то там так холодно на улице, закоченеет на пустой желудок. Ларий отвечает невнятное. Протягивает руку, перехватывает у мамы Толли кружку с тёплым питьём.

Выпрямляется, треплет Августа по кудряшкам, оглядывает кухню. Я почему-то опускаю голову.

– Йулла!

Таким тоном можно подзывать собаку. Но Юра выбирается из-за стола, ставит ножку кресла на подол моего платья. Нарочно? Дурак какой-то! Как из первого класса, реально! Можно подумать, я сама просилась в наследницы? Оно мне надо вообще?

– Дым!

Тоже встаю и подхожу.

– Я хочу, чтобы между вами не было ничего неясного. Только уважение и доверие. Все обиды остались во вчерашнем дне. Поняли меня?

– Да! – чётко откликается Юра и протягивает мне руку.

Так же быстро, как в тот раз, когда в его руке был мой значок-капелька. Это было так давно! И по местному времени и вообще! Сейчас мы с Юрой совсем другие люди. Я попробую снова отрастить к нему доверие.

А пока просто жму ему руку. Она прохладная. И, честно говоря, мне до сих пор приятно её пожимать!

– Дым, готова? Жди меня на крыльце!

И я иду в прихожую, туда, где ботинки с крючками и шнуровкой. Это не обувь, это экспонат из музея пыток. Не успеваю разобраться со вторым ботинком, а Ларий