Поезд-фантом - Валерия Валерьевна Верлицкая Страница 70

– Все в порядке, – вмешался я, – просто папа так торопился, чтобы поскорее увидеть тебя, что от волнения все перепутал. Просто он очень переживал, здорова ли ты, поэтому и сказал про больницу. Так бывает.

– Ну, да, – согласилась Клара, немного успокоившись, а потом спросила:

– Поезд останавливался? Значит, я проспала! Я так хотела выйти! Я столько времени ждала станцию, и, вдруг, проспала, – она отвернулась от нас к стенке вагона и расплакалась.

– Что все это значит?! – зашипел на меня писатель, вцепившись в мою шею.

– Успокойтесь, сказал я ему, как можно тише, чтобы не травмировать ребенка, – я все объясню. Я хотел вам объяснить все раньше, но вы не захотели слушать. Вы на том самом поезде, о котором и я, и ваша жена пытались вам рассказать.

Он ослабил свою хватку, и отступился от меня, чтобы попытаться успокоить Клару. Она продолжала плакать, а я смог приложить свою руку к моей бедной шее.

– Так это правда? – спросил он, показывая рукой вокруг.

– Смотря что, вы подразумеваете под этим. А вообще, я все вам объясню, как только, это станет возможно.

– Неужели существует параллельный мир? – прошептал он.

Я кивнул ему головой в знак согласия и повернулся к плачущей Кларе.

– Не плачь, – сказал я и попытался развернуть ее к себе, – а если бы ты сошла, то, как бы тогда мы все встретились?

Мои слова подействовали на нее должным образом, и она перестала плакать.

– Верно, – сказала она и повернулась к нам.

Ее отец протянул к ней руки, и она, с радостью, снова бросилась к нему в объятья.

– Все хорошо, родная, все хорошо, – говорил он ей, успокаивая ее, а заодно, и себя.

– Пойдем, нам надо спешить, – наконец, сказала она ему.

– Куда? – спросил он.

– Искать маму, – ответила Клара.

Я испугался, что следующим вопросом, он может вызвать новые подозрения у Клары, поэтому сказал, опередив его:

– Конечно, кого же еще, разумеется, маму Клары. Вы сели на поезд вместе, а теперь разминулись. Верно?!

Я снова так проникновенно посмотрел ему в глаза, что он, поняв меня, повторил за мной:

– Верно, конечно, так оно и было.

Слава богу, все обошлось, и Клара ничего не заподозрила. Писатель сказал ей, что давно не спал и очень устал, поэтому неважно себя чувствует. Но, чтобы успокоить Клару, он сказал, что никакого повода для беспокойства нет.

Надо отдать должное отцу Клары. Он держался очень мужественно. У любого другого человека, давно началась бы истерика от того, что с ним произошло. А этот вел себя спокойно, хотя, я могу себе представить, сколько у него сейчас было в голове вопросов, на которые он не мог найти ответа. Мне хотелось поскорее объяснить все ему, но никак не выдавалась подходящая для этого минута. При Кларе же наш разговор состояться никак не мог, так как она не должна была быть в курсе того, что происходит с ней на самом деле. А писатель продолжал держаться молодцом, стойко справляясь со своим волнением, а, может быть, даже, и страхом. Наконец, он начал расспрашивать Клару о делах, потом спросил, чем она занималась в последнее время. Клара, по – детски, рассказала ему все, что произошло с ней, а именно, что она сначала ехала в этом поезде с мамой, потом мама сошла. Она рассказала ему о встрече со мной и о том, как я, тоже, оставил этот поезд.

Выслушав ее рассказ, он задумчиво произнес:

– Понятно.

Хотя, «понятно», разумеется, ему ничего не было. Но, сопоставив, то, что рассказала ему она, с моим рассказом и с рассказами его жены, у него, мало помалу должна была вырисовываться картина всего здесь происходящего.

– Пойдем, я покажу тебе свою красивую заколку, – сказала Ольга Кларе, чтобы ненадолго занять ее внимание.

Клара послушно последовала за ней, и у нас, наконец – то появилась возможность объясниться. Как только дамы скрылись из вида, отец Клары сказал мне:

– Итак, что здесь происходит? Не соблаговолите ли вы мне это объяснить, милостивый государь?

– Охотно, – ответил ему я, – с чего начать?

– Как здесь очутилась Клара?

– Об этом я вам уже говорил в прошлый раз, когда вы не захотели меня слушать.

– Если бы сейчас слышали себя, ведь вы, взрослый человек, а говорите, бог знает что! – неистовствовал он.

– Когда люди находятся между жизнью и смертью, они попадают в некое третье измерение, – спокойно продолжал я, – этот поезд и есть это третье измерение. Клара сейчас в коме, но это вы видите только в том мире, откуда мы только что с вами прибыли, на самом же деле, она находится здесь, в этом поезде, а стало быть, между жизнью и смертью, вы понимаете меня?

– Я пытаюсь, – уже сдержанно сказал писатель, – следуя вашей логике, получается, что мы с вами сейчас находимся тоже, между жизнью и смертью?

– Верно.

– Но как такое могло случиться? – недоумевал писатель.

– Я вам все объясню, вначале, я скажу причину, по которой нам пришлось кое – что сделать для того, чтобы очутиться здесь.

– Извольте.

– Я и ваша супруга уже однажды были в этом поезде, пока находились без сознания.

– Это я понял.

– Прекрасно. Но мы очень хотели, да что там, были просто одержимы идеей, помочь Кларе.

– Это мне, тоже, известно.

– Но сделать это мы могли только одним единственным путем, вернувшись за ней на этот поезд. Что мы и сделали, попросив врача, чтобы он ввел нас в кому.

– Значит, мы все сейчас в коме?

– Именно, вам ввели снотворное, когда вы приехали сюда под предлогом сдачи анализов.

– Так это все было специально подстроено вами?

– Да, – признался я.

– Вы хотите сказать, что я приехал в эту клинику и меня, без моего ведома, ввели в кому?

– Простите, но так оно и есть.

– Вы понимаете, что я сделаю с вами и с тем врачом, который стал вашим сообщником?

– Не горячитесь, прежде, нам всем надо выйти из этого состояния, а там, делайте, что хотите, главное сейчас, это помочь Кларе.

– Не забывайтесь, что она моя дочь!

– Тогда не понимаю, в чем вы меня обвиняете? Вы столько дней спокойно наблюдали, как она лежит без сознания, и ничего не могли сделать. Вы хотите, чтобы это продолжалось всегда? Только проблема в том, что всегда это продолжаться не могло, у каждого человека свой срок, и Кларин, подходит к концу со стремительной быстротой, поэтому, я прошу вас поверить мне и начать действовать сообща.

Я опустил голову. Писатель молчал. Наверное, он размышлял над сказанным мной. Потом он посмотрел на