Подьячий Разбойного приказа - Константин Константинович Костин Страница 8

угадали. Кубическая коробка корпоративного зеленого цвета, с золоченым двуглавым орлом на дверце. Вместо стекол — кожаные шторки, и коня всего два. Больше двух коней — только для бояр и дворян. Двуконная-то карета — только для служебных выездов, отправься мы куда по частной надобности — пришлось бы скакать верхом. Ну, или кинуть копейку ямщику и добраться на ямской карете. Вот такой, как у нас. Так-то ямщики должны стоять в ожидании государевой почты, какой-нибудь важной перевозки или когда служащему понадобиться куда поехать по служебной надобности. Но ямщиков никто не контролирует — нет их на месте потому что уехал по делам или потому, что повез кого-то левого. Вот они и шабашат по мелочи.

— Первый раз слышу, — покачал я головой и не соврал.

— Петр Никитин, прозванием Зубак. Новгородский купец.

Я снова покачал головой. Я — из Пскова, вернее — Викентий, когда меня перенесло в его тело, он уже жил в Москве, по меркам двадцать первого века — недалеко и крупного купца вроде бы и можно знать. Но по здешним меркам Псков дальше от Новгорода, чем в наше время — от Нижнего Новгорода. В этом мире Русское царство задолго до Петра пробило себе выход к Балтике, правда, строить Петербург не стало, ограничившим Копорьем на берегу Финского залива — здесь его называют Котлиным озером — через который Новгород вел торговлю с Северной Европой. А Псков заточен на торговлю с Польшей, здесь протянувшейся от Балтийского моря до Черного, наглухо перекрыв Руси сухопутный путь в Европу. Разные направления, разные интересы.

— Торгует металлом и железными изделиями. Золота-серебра у него — как грязи.

Понятно. Типа олигарха, ну или в любом случае — человека, за которого может впрячься даже боярин. Вот только…

— Почему он сам татя не нашел?

У каждого более или менее крупного купца есть своя «служба безопасности» — верные люди, которые за своего хозяина любого вора или разбойника из-под земли достанут. Тем более что чаще всего они сами — из бывших «лихих людей», связи в тех кругах остались. Почему купец не обвел своих людей рамочкой и не отправил по следу супостата?

— Понимаешь, — кивнул дьяк, — Вопрос понимаешь, а ответ видишь?

Дьяк Алексей, скорее всего, и сам ответ видит, но у него такая манера обучения — вот тебе задача, придумай, как ее решить. Так что — думай, Викентий, думай… Слишком мелкая кража, чтобы суетиться? Не то — ради мелкой кражи князя не потревожат. Уже поискали сами и не нашли, мы — последняя надежда? Навряд ли — если уж люди купца не нашли, то Разбойный приказ, скорее всего, тоже ничего не найдет. Все следы уже остыли. Тогда почему?

Я поднял задумчивый взгляд и встретился с взглядом дьяка. Насмешливым и немного грустным.

Ой, блин…

— Потому что у нас есть способы, которых нет ни у кого?

— Понимаешь. Инструменты свои взял?

Я похлопал по кожаной сумочке на поясе, чувствуя, как внутри меня переворачиваются пирожки с крапивой.

И надо было мне со своими умными мыслями тогда вылезать? Ведь тот уникальный способ, на который намекнул дьяк — это я.

Карета остановилась. Приехали.

* * *

Купец Петр Никитин, прозванием Зубак, какими-то особыми зубами не отличался. Да и внешность имел невзрачную, обычный такой человек, в тусклом оранжевом кафтане, с аккуратно подстриженной острой бородой, голова по-старомодному брита, прикрыта плоской шапочкой-тафьей, вышитой мелким жемчугом.

Значит, вдвойне опасен — получается, прозвище получил не за внешность, а за особенности характера…

В Гостином дворе он имел свой постоялый дом, что тоже говорило о его богатстве. Именно к этому дому он нас и повел, поздоровавшись с дьяком и бросив быстрый взгляд на меня.

Крыльцо, высокое, с навесом, сам дом стоит на высоком каменном фундаменте, что для Москвы нехарактерно. Бревна сруба, потемневшие до цвета бледного чая, значит, Слов на них наложено много. Это не дом, это Форт-Нокс какой-то. Что там у него вынесли, сундуки с золотом? Все?

Купец провел нас по коридору к двери, обитой железом, потянул за ручку — я болезненно поморщился, но, понятное дело, ничего не сказал — открылась темная лестница, ведущая вниз, в подвал.

Вспыхнули факелы на стенах, я чуть вздрогнул, но тут же сделал серьезное лицо старого мудрого опера. Получилось не очень.

Начали спуск вниз. Лестница вилась винтом, потрескивали факелы, я осматривал ровные каменные стены и размышлял, сделало ли их такими какое-нибудь Каменное Слово или здесь находился скальный выход?

Да какая здесь глубина вообще?!

Когда мы спустились, кажется, на глубину трех этажей, перед нами появилась еще одна железная дверь. Зубак лязгнул ключами, открывая ее.

Коридор. Короткий. По обе стороны — двери. Две справа и две слева. Снова железные. На каждой — три замка.

Я открыл рот, чтобы спросить, сколько человек живет вместе с купцом.

— Сколько человек здесь с вами живет? — спросил дьяк Алексей.

Ага, уроки мне все же впрок пошли. Я правильно размышлял — если после ТАКИХ предосторожностей здесь что-то смогли украсть, значит, действовал кто-то из своих. Или в Москве завелся гениальный вор.

— Кроме меня — никого, — тут же ответил купец, видимо, тоже понимающий эту довольно простую мысль, — Когда привезли… украденное, я тут же всех отослал.

В этом месте я затупил, пытаясь понять, чего это Зубак так запросто признается в том, что к нему привозят краденое. Потом дошло.

Пока я тупил, он прошел к дальней справа двери и начал открывать замки. Один, второй, третий…

За железной дверью — железный сундук. С огромным навесным замком. Открытым.

— Замок так и был открыт? — это дьяк.

— Нет. Замок был заперт.

Оригинально. За тремя железными дверями, запертыми на три замка, в железном сундуке…

— …все двери тоже были заперты. На всех дверях наложено Чуткое Слово.

— Обычное или ваше?

— Мое личное.

С названиями заклинаний тут особо никто не заморачивается, кто придумал, тот и назвал, есть ли уже такое название или нет — всем пофиг.

Так. За тремя железными дверями, запертыми на три замка, в железном сундуке, в каменном подземелье, под Чутким Словом — лежало то, что сперли за одну ночь. Звучит как зачин сказки (если не считать часть про «сперли»). И если купец не страдает лунатизмом — то в Москве все же завелся гениальный вор.

Купец, прежде чем я успел его остановить, взялся за крышку сундука и откинул ее, демонстрируя пустое нутро.

— А в этих сундуках смотрели?

Помимо «нашего» — в помещении еще два сундука. Тоже железные. Один