Кастинг для покойников - Хенсук Пак Страница 10

– Я учу этого типа. Такой молодой, а живет как последняя тварь.

– Вы оба уже умерли. К чему учить жизни покойника?

– Что?

– Вы оба покойники.

– Ой, и то правда, мы же умерли. Я от возмущения совсем забыл об этом. – Мёнсик закивал головой, как человек, на которого снизошло озарение.

Мачон отвернулся, недовольно цокая языком.

Внезапно Мёнсик сердито уставился на меня:

– И ты такой же. А вы случайно не друзья?

– Что?

– Ты и Дохи, разве вы не друзья?

Я не знал, каковы критерии дружбы для Мёнсика. Но мне казалось, что будет вполне нормально сказать, что мы друзья, раз учимся в одной школе.

– Может, друзья, а может, и нет. Ну, допустим, мы друзья.

– Почему ты копируешь манеру Мачона? Так непонятно говоришь? В любом случае нельзя так поступать, ты-то вон весь защищен жировой прослойкой.

Защищен жировой прослойкой? Зачем он так, ведь есть более подходящие слова: мол, ты полный или у тебя лишний вес. Настроение мое испортилось. Не могу спорить, что я стройный. Ну да, я толстый. Ну так и что с того, что я защищен жиром? Что с того?

– Одолжи ей свою одежду. Разве ты не видишь, как она дрожит от холода? Ты ведь в длинных брюках, тебе наверняка тепло. Может, дашь ей свою куртку по-дружески?

Дохи нахмурилась:

– Не беспокойтесь. Я все равно не надену чужую одежду.

Не наденешь и не надо, но зачем делать такое лицо? Хочешь сказать, что моя одежда грязная? Да я и сам не дам. Пусть не надеется. Самому бы не замерзнуть: постепенно становилось все холоднее.

– Одолжи быстрее. – Торопил меня сердобольный трудяга Мёнсик.

– Она же говорит, что не надо.

Мёнсик укоризненно посмотрел на меня и поцокал языком:

– Какой же ты черствый, парень.

Затем начал говорить, что снял бы с себя одежду, если бы был нормально одет. Стал сожалеть, что на нем только рубашка с коротким рукавом и он при всем желании не может помочь бедняжке.

В это время подошел Чжиндо, интеллигент в деловом костюме, и, сняв с себя пиджак, накинул на плечи Дохи. И молча вернулся на прежнее место. А она, уверявшая, что не носит чужую одежду, не противилась и не произнесла ни слова. При виде этого я совсем расстроился. Одежду она принимает тоже не от кого попало, а выборочно, так, что ли, получается?

– Мне кажется, что по своему складу вы очень любите встревать в чужие дела? Наверное, трудновато было при жизни с таким характером? – Кусыль вопросительно посмотрела на Мёнсика. – Вы ведь могли, невзирая на голод и усталость, бросить все и побежать туда, где срочно нужна ваша помощь? Разве не так?

– Ого, а откуда ты так хорошо меня знаешь? Ах да! Ты ведь аналитик? Видимо, уже составила мой психологический портрет?

– Дяденька, вы такой примитивный, что времени на ваш анализ почти не потребовалось. Людям такого типа, как вы, легче всего что-то впарить. Если бы мы встретились при жизни, я бы запросто продала вам не слишком хорошие участки, разбросанные по всей стране.

– Я же просил тебя: не дяденька, а брат, – поправил ее Мёнсик.

Души с кровавыми глазами

Никто не стал принимать участие в четвертом туре кастинга. Мачон огорчился: по его словам, мы упускали возможность, о которой будем сожалеть.

– Минуточку! – Подняла руку женщина с растрепанными волосами, встав с места. – М-м-может… может быть, кто-нибудь видел нечто странное в тот момент, когда нас окутало серым туманом?

Лицо бедняжки выражало хаотичную смесь эмоций, которая вполне соответствовала беспорядку на ее голове. Она казалась то ли чем-то озабоченной, то ли крайне напуганной.

– Что значит «нечто»? О чем это вы? – обратился к ней Мёнсик.

– Говорят, что это души, скитающиеся здесь… А-а-а… – с этими словами лохматая женщина начала рвать на себе волосы, от чего они пришли в еще больший беспорядок. – Мне… мне так страшно. Они страдают от холода и плачут кровавыми слезами…

– Боже, о чем вы говорите? Вам, наверное, все это приснилось. Нечего болтать чепуху! – возмутился Мёнсик. – И без того тревожно на душе.

– Это вовсе не чепуха. Чем слабее духом человек, тем быстрее ему открывается ужасная реальность этого места, – серьезно произнес Мачон.

В этот момент над нами навис черный туман. Теперь он был намного плотнее и холоднее, чем в первый раз. Порывистый, колючий ветер, последовавший за ним, в один миг стал пронзительно ледяным.

Он пронизывал до самых костей и обжигал смертельным холодом открытые участки тела, которые горели и болели так, словно в них впилась одновременно тысяча иголок. Путникам казалось, что в их теле позвякивают тысячи крошечных льдинок. В памяти всплыли слова Мачона о том, что здешний холод способен заморозить даже души.

– Боже, как холодно, – пожаловалась Дохи. Ее лицо приобрело мертвенно-синий оттенок. Она тщетно куталась в чужой пиджак, но была совершенно беззащитна перед холодом, пронизывающим плоть и леденящим кровь.

Я испытал такой смертельный холод впервые за мои шестнадцать лет жизни. Меня сковал ужас. А вдруг я умру здесь? Эта мысль отрезвила меня. Ведь я уже умер. Все мои попутчики тоже уже покойники. Умерев однажды, невозможно умереть второй раз. Но в таком случае нам придется вечно терпеть этот адский холод! От этой мысли мой ужас только удвоился.

Вдруг меня осенило: а может, попросить отправить меня обратно? Ведь я попал сюда по ошибке. Я бодро поднялся с земли и побежал к Мачону. Казалось, что он и Саби совершенно не замечают холода. Их лица были абсолютно беззаботными.

– Я не… я не… хочу сказать, что я не… – Мои губы окоченели. Я не мог толком ничего выговорить. Мне казалось, что с каждым словом изо рта выпадает кусочек льда. – Я… я не тот, кто добровольно выбрал смерть.

– Опять ты за свое?

– О-о-о-отпустите меня домой, ну пожалуйста!

– Никакой ошибки нет. Ты уже умер и оживить тебя абсолютно невозможно, – отрезал Мачон.

В этот миг черный туман стал изгибаться, будто гигантская волна. Словно онемев, я был не в состоянии что-либо сказать.

Внезапно раздались глухие рыдания.

– Начался горький плач – признак того, что души начали леденеть. – На лице Мачона отразилась душевная боль. – Путникам надо поторопиться!

– Господин Мачон, прошу вас, не переживайте. Мы делаем все, что в наших силах, – утешил его Саби.

Выйдя из черного тумана, я вернулся на свое место.

Разве мои ощущения не должны притупиться, если тело окоченело? Разве не должен я потерять сознание, когда моя душа начнет замерзать? Но мои ощущения стали отчетливее, а сознание более ясным. Мне стало еще холоднее.

Я закрыл глаза. Перед мысленным взором возникла наша квартира. Теплая кровать, горячий дымящийся суп, гусиный пуховик в платяном шкафу. Ах, как было бы здорово съесть тарелку горячего супа с рисом, полежать в теплой кровати, надеть гусиный пуховик, он такой теплый! Как жаль, что я засунул его в недра шкафа только потому, что он вышел из моды. Теперь я так скучал обо всех теплых вещах, которые оставил дома…

Если бы мне в тот день не встретилась Дохи, со мной не произошла бы эта дурацкая история. Почему я пошел коротким путем? Приспичило же пойти именно той дорогой! Ведь мне не нужно было торопиться домой. Если так подумать, то во всем виновата моя сеструха Ильчу. Она с утра испортила мне настроение, вот я и вляпался. Я злился на Ильчу, которую никогда больше не увижу. Если бы она не взбесила меня в то утро, ничего бы не произошло. Ну что ж, будь счастлива без меня. Ты ведь говорила, что из-за меня не можешь ходить на дорогие курсы? Что из-за меня тебе не покупают крутые кроссовки? Из-за меня у тебя мизерные карманные деньги? Во всех твоих проблемах был виноват я? Ну так живи и радуйся теперь без меня, скверная девчонка. Мне хотелось зарыдать в голос, но я не мог произнести ни звука. Казалось, что станетлегче, если поплакать. Я очень старался, но все было бесполезно.